Белые розы
Утренний воздух ещё пах росой, а на бархатных лепестках роз мерцали прозрачные капли, словно крошечные алмазы. Я услышала характерный цокот каблуков — острый, раздражающий, уверенный. Узнать этот звук можно было даже во сне: только одна женщина осмеливалась пройти по отцовскому саду в туфлях Louboutin.
— Мадлен, — в её голосе звенела фальшивая доброжелательность, как тонкая трещина на фарфоре. — Всё ещё возишься с землёй?
Я не подняла головы. Секатор щёлкнул, и очередная ветка белой розы упала в корзину. Эти кусты отец посадил к моему свадебному дню — дню, закончившемуся предательством и побегом мужа к женщине, что сейчас стояла позади меня.
— Привет, Хейли, — спокойно произнесла я.
Она шагнула ближе, и её тень скользнула по клумбе.
— Завтра читают завещание. Мы с Холденом подумали, что стоит всё обсудить заранее. Без лишних эмоций.
Я вытерла руки о фартук.
— Обсуждать нечего. Это дом моего отца.
— Был, — уточнила она, с лёгким ядом в голосе. — А Холден был ему как сын. Мы имеем право на часть.
Секатор в моей руке скрипнул.
— Ты говоришь о том самом Холдeне, который изменял мне с секретаршей?
— Старые истории, — она фыркнула. — Твой отец всё простил. Они прекрасно ладили. До… его смерти.
Я замерла. Боль от потери отца всё ещё сидела где-то под кожей, и её слова полоснули по живому.
— Он не оставил ему ничего, — твёрдо сказала я. — Отец не был дураком.
— Посмотрим. — Улыбка Хейли дрогнула. — Твой брат, кстати, не столь уверен.
Я подняла взгляд.
— Ты говорила с Исайей?
— Больше, чем просто говорила, — прошептала она, приближаясь. — Он очень… сговорчивый.
Я вспомнила, как отец учил меня ухаживать за розами: мягкость нужна, но решимость — обязательна.
— Уходи, Хейли, — произнесла я тихо. — Пока ещё прошу по-хорошему.
Она рассмеялась — коротко, остро, будто нож прошелся по стеклу.
— Думаешь, этот дом твой? Бедняжка. Завтра всё изменится. Мы с Холденом начнём ремонт — с тебя и твоего упрямства.
Когда звук её каблуков растаял, я посмотрела на розы: белые лепестки перемешались с землёй.
Белые — символ нового начала, говорил отец. Но в тот миг мне казалось, что вижу лишь кровь.
Я достала телефон.
— Алия? Это Мэдди. Она приходила. Да, всё именно так. Приезжай. Пора разобраться.
— Буду через двадцать минут, — ответила подруга. — Не бойся. Твой отец всё предусмотрел.
Пока ждала, заметила конверт под кустом. Почерк отца. На нём было выведено: Для Мэдди.
Руки задрожали.
Когда Алия вошла в кабинет — строгая, решительная, с бутылкой вина под мышкой, — я уже держала конверт на ладони.
— Нам пригодится, — сказала она, кивая на бутылку.
— Я нашла кое-что.
— Тогда открывай.
Внутри лежали ключ и короткое письмо.
«Моя девочка.
Если ты читаешь это — значит, началась охота за наследством.
Угадываю: Хейли. У неё острые зубы, но пустые глаза.
Ключ откроет нижний ящик моего стола.
Там всё, что нужно, чтобы защитить себя.
Помни шахматы: иногда пешка спасает королеву.
С любовью, папа.»
Щелчок замка — и ящик поддался. Папка, флешка, снимки: Хейли с каким-то мужчиной, Холден у юриста, банковские выписки, счета.
Алия присвистнула.
— Твой отец не зря был стратегом. Здесь целая операция.
— Он их проверял?
— Он их перехитрил. На флешке — запись, где Хейли подкупает медсестру.
— Это Исайя рядом с ней?
— Да. Но посмотри дальше.
На видео брат выходит из офиса, сжимая чек.
— Он принёс его отцу, — объяснила Алия. — С этого всё и началось.
Я прошептала:
— Они думают, что выиграли…
— Пусть думают, — ответила Алия. — Завтра всё встанет на свои места.
Позже пришёл Исайя. Усталый, но с чистыми глазами.
— Играть предателя — удовольствие сомнительное, — сказал он, кидая чек на стол. — Но стоило того.
Запись с телефона:
«После смерти старика оспорим завещание. Мэдди не успеет опомниться.»
Я выключила звук.
— Она всё спланировала.
— А отец всё просчитал, — сказал Исайя. — И оставил им ловушку.
На следующий день дом наполнился людьми и камерами. Хейли сияла.
Завещание огласили: 60 % мне, 40 % им.
Она едва сдержала восторг.
— Есть одно условие, — вмешалась Алия. — Принятие наследства требует финансовой проверки.
На стол легли фотографии и флешка.
— Что это?! — закричал Холден.
— Доказательства, — ответил Исайя. — Ваших преступлений.
— Выключите камеры! — визжала Хейли.
— О, нет, — сказала я. — Пусть история запомнит этот момент.
И тогда на экране появился отец. Его лицо, его голос.
«Если вы это видите, значит, всё раскрыто.
Жадность ослепляет, но правда — лечит.
Прощаю, но не оправдываю.»
Полиция вошла в зал. Хейли закричала, Холден опустил голову.
Позже выяснилось: Хейли — вовсе не Хейли. Её настоящее имя — Маргарет Филлипс, и её разыскивали в трёх штатах за мошенничество. Холден получил пятнадцать лет, она — пожизненный срок.
Через месяц после суда мне передали последний конверт отца.
«Моя Мэдди,
Если ты читаешь это — значит, правда восторжествовала.
Не позволяй злу ожесточить сердце.
В теплице — ключ к новому началу.»
В теплице меня ждал документ: участок земли рядом с моим старым магазином цветов и ещё одно письмо.
«Пусть “Сады Харрисон” растут дальше.
Зима кончилась, Мэдди.
Пора снова цвести.»
Я вышла в сад. На рассвете белые розы уже расправляли лепестки.
— Да, папа, — шепнула я. — Время цвести.