— Да отстань ты, Иринка! — Мария Ивановна с глухим отчаянием швырнула трубку на тумбочку. — Последние копейки вчера Наташке отдала, ведь у неё двое малышей… Что ты от меня ещё хочешь?
Горькие мысли словно вбились в голову.
— Ну и за что мне всё это? Троих с мужем вырастили, всю душу вложили… Образование дали, жильём обеспечили, семьи создали. А теперь? Ни помощи, ни ласкового слова. Только требования и упрёки…
Она тихо посмотрела в окно и, как часто бывало в последнее время, обратилась мысленно к мужу:
— Ванечка… ну зачем ты меня так рано оставил? С тобой хоть как-то легче было…
Сердце сжалось, и рука привычно потянулась к таблеткам. Открыла пузырёк — остались всего две капсулы. «Если станет хуже — придётся идти в аптеку…»
Попыталась встать, но голова резко закружилась. Опустилась обратно в кресло. «Подожду… Сейчас отпустит…»
Прошло десять минут, пятнадцать… Легче не становилось. Пальцы дрожали, в груди жгло.
С трудом потянулась за телефоном и набрала Наташу: — Доченька… мне плохо… таблеток нет… может, заедешь после работы?
— Мам, я на совещании! — резко бросила Наташа и отключилась.
Потом позвонила сыну: — Алёш, мне нехорошо… Скорая, наверное…
— Мам, я на работе. Врачи есть — вызывай. Я что, санитар? — буркнул он и отключился.
Мария Ивановна тяжело вздохнула. «Прав он, наверное. Но как же больно…»
Слёзы подступали, но она старалась держаться. И вдруг — звонок.
— Алло… — прошептала она.
— Маш, это Серёжа! Ты как? Что-то на сердце тревожно стало — решил позвонить.
— Серёж… мне плохо… — прошептала она.
— Я еду! Поднимешь дверь?
— Она… не запирается…
Телефон выскользнул из рук.
Глаза закрылись сами собой. Вспомнились юношеские годы: весна, майский парад, она — студентка, два военных курсанта рядом. Один — бойкий, весёлый Ваня. Второй — тихий, добрый Серёжа…
Тогда выбрала Ваню. А Серёжа потом исчез — в Германию его направили.
А встретились снова уже на пенсии. Он — всё такой же скромный, без семьи. Часто шутил: «Везёт мне только в картах…»
Шаги. Голоса. Врач. Серёжа. Он держит её руку.
— Всё будет хорошо, Машенька. Держись.
Она слабо улыбнулась.
— Спасибо, Серёж… Ты меня спас.
Он не ушёл. Варил ей чай, подсовывал плед, хлопотал, как муж.
— Я, знаешь, Маш, тебя всегда любил. Всю жизнь. Ждал.
— А я… с Ваней была счастлива. Но если бы ты тогда сказал хоть слово…
— Тогда я не смел. А сейчас — осмелел.
— Давай будем вместе? Как сможем, сколько Бог даст?
— Давай…
Через неделю позвонила Наташа.
— Мам, ты мне звонила? Я закрутилась… забыла.
— Да, ничего страшного. Просто хотела сказать… я выхожу замуж.
Молчание. Потом визг: — Ты с ума сошла?! Замуж?! В твоём-то возрасте?!
Мария Ивановна спокойно ответила: — Это моя жизнь. Мне решать.
А вечером — стук в дверь. Все трое: Алёша, Ирина, Наташа.
— Ну, мам, знакомь со своим «женихом»! — саркастически буркнул сын.
— Вы его знаете. Это Серёжа. Мы решили пожениться.
— На квартиру её покусился, да? — фыркнула Наталья.
— Мне не нужна ваша квартира! — спокойно сказал Сергей. — А вот уважения к матери у вас, видимо, не осталось.
— Мы её дети! — закричала Ирина. — Завтра оформим опеку и определим куда надо!
— Нет уж. Машенька, собирайся, уходим.
Они вышли на улицу. Мария держалась за Сергея, как за опору всей жизни. Снег поскрипывал под ногами, фонари светили мягко и тепло.
А дети остались стоять на крыльце, не в силах понять — как так? Любовь… в семьдесят?
А она была. Настоящая. Спокойная. Взаимная. И такая нужная.