Семейные трения и мечта о собственном жилье
— Снова опоздала, — Артём, не поднимая взгляда от планшета, пробурчал, удобно устроившись на диване в изношенных домашних трико, некогда серых, теперь же превратившихся в оттенки серо-буро-малинового с пятнами.
Мария, не произнеся ни слова, бросила сумку в угол и сбросила пальто — несмотря на свою дешевизну оно ещё выглядело достойно на расстоянии и при тусклом освещении. Она направилась к кухне, автоматически включив чайник. На часах было 22:17, время второй смены. После полуторачасовой дороги, пятница наступала за сменой, а завтра снова работа. Несмотря на усталость, в душе Марии ещё теплел заветный сон о собственной квартире: маленькой однокомнатной, где не будет облезлых диванов, старых трико и, что важнее, Веры Николаевны.
— Почему молчишь? — наконец, оторвался от экрана Артём, потирая подбородок. — Сегодня твоя мама приходила.
Мария резко развернулась, едва не свалив стул.
— Что ты сказала?
— Ну, она зашла. Говорит, есть нечего, пенсия задерживается. Сказала, надо помочь.
— Артём, — выдохнула Мария, — у твоей матери пенсия почти тридцать тысяч. Она живёт одна в квартире в центре, которую сдает за тридцать пять. Ещё одна квартира – в которой проживает сама. И не забудь про её сберегательную книжку с суммой свыше миллиона. Какая ещё помощь?
Артём посмотрел на неё с обидой, словно именно она забыла купить хлеб, а не его мать старалась за чужой счёт.
— Она пожилая женщина, ей тяжело.
Мария облокотилась на стол и наклонилась вперёд, как тренер перед усталым учеником.
«Знаешь, кому действительно тяжело, Артём? Мне. Я тружусь на двух работах, живу с человеком, который не способен отказать собственной матери. И меня убивает факт, что из двухсот тысяч, накопленных за два года, сто пятьдесят пошли на твою маму — на новый холодильник, «который смотрится лучше на фоне стены».
Артём усмехнулся криво.
— Ты преувеличиваешь. Это временно.
— Временно? — громко рассмеялась Мария. — Знаешь, что значит временно? Это когда неделю лежишь в коме. А если это длится десять лет, это уже хроническое состояние.
Чайник зашумел, закипела вода. Мария вылила её в раковину — пить совсем не хотелось.
— Ну, Мариш, — потянулся Артём, стараясь взять её за руку, но та резко отдернула ладонь.
— Не называй меня так. Что на этот раз? Новая плазма? Или потолок ей вдруг не по душе?
Он замялся, почесал затылок и вздохнул.
— Просто… санаторий она нашла хороший, в Кисловодске, подешевле. Но надо внести предоплату — пятьдесят тысяч.
— Санаторий?! — воскликнула Мария, охватывая голову руками. — У нас ипотека на горизонте, а твоя мама отправляется в санаторий!
— Ну, здоровье важнее всего, — пожал плечами Артём.
Мария утерла лицо ладонями. Воздуха в комнате стало словно меньше.
— Послушай, — села напротив, указывая пальцем на его колено, — без криков. Ты же понимаешь, что за три года мы накопили только двести двадцать тысяч, из которых половину «поглотила» твоя мама? А я тружусь по двенадцать часов шесть дней в неделю. Мужа не вижу, только в паспорте и вечером, когда ты лежишь здесь, в этих трениках, с планшетом, жалуясь, что мама одна, а ты — жертва.
Он молчал, ковыряя пальцем край старого пледа.
Мария встала, открыла банковское приложение и посмотрела остаток — семьдесят две тысячи, только благодаря вчерашней премии, которую она планировала положить на тайный счёт. Завтра.
Артём заметил её взгляды:
— Премия же была? Пришла?
Мария закрыла телефон.
— Нет, не пришла.
Он кивнул, но смотрел подозрительно, ясно понимая, что Вера Николаевна уже поднапрягла его добывать информацию о зарплате жены.
— Ну, ладно тогда… мама очень надеется. Я сказал, что, может, получится.
Внутри у Марии словно что-то отвалилось с грохотом старого ржавого болта.
— Ты сказал? — голос стал ледяным.
Он отвернулся.
— Может, поможем. Вот и всё.
Она молчала несколько секунд, после чего тихо, почти ласково произнесла:
— Артём, скажи честно, мы вообще семья? Или ты с мамой?
Он вздохнул и начал оправдываться, что мама одна и она нуждается в помощи.
— Понимаю, — прервала его Мария. — Но для тебя я — тот, кто готовит, а мама — тот, кто получает деньги.
— Не надо так! Ты всегда преувеличиваешь! Мама пожилая!
— Она переживёт всех нас, Артём, и даже злость переживёт.
Он навис, указывая пальцем:
— Ты неблагодарна! Она тебе тоже помогала!
Мария горько засмеялась.
— Как именно? Занимала тридцать тысяч на шторы для дачи, которые так и не вернула? Или то, что ты таскаешь ей деньги с нашей зарплаты?
Он покраснел.
— Она твоя мама!
— Да, твоя. Моя — нет. И я ей ничего не должна.
В этот момент раздался хлопок входной двери, сначала подъездной, затем их собственной.
— Вот и я, — голос Веры Николаевны прозвучал бодро с порога. В традиционном клетчатом пальто, платке и с тяжелой хозяйственной сумкой на колесиках.
Мария застыла, а Артём поспешил встретить мать.
— Мы семья, — заявила свекровь, — ты суп сварил или опять ничего?
Мария вздохнула глубоко, набирая в себя силы, налила себе кипятка без чая. Руки тряслись.
— Я подумала — можно сброситься на санаторий из твоей премии. Потом, может, верну, когда квартиру сдадите, а может и нет.
Мария медленно положила кружку на стол и взглянула на свекровь, которая уже разбирала её холодильник и открывала банки.
— Вы не устали? — спросила тихо. — Хватит.
— Хватит чего? — удивилась та.
— Хватит с нас всех. Ваша помощь — бремя, ваша семья — чужой паразит у нас на шее.
В тишине почти слышно было, как замирает воздух. Даже кот, лёжа в углу, приподнял голову.
— Как ты смеешь! — вскрикнула свекровь. — Без моего сына ты ничего!
— Без него я давно жила бы в своей квартире, — резонно парировала Мария, — отдыхала бы на даче, а не трудилась на трёх работах, чтобы потом кормить вас.
Артём метался между женщинами, не зная, к кому обратиться.
— Успокойтесь! Хватит! — пытался вмешаться он.
Мария же, собрав силы, посмотрела на него с решимостью:
— Нет, Артём. Хватит. Завтра я открываю счёт только на себя. А послезавтра – подаю на развод.
Она вышла из кухни, громко стуча каблуками по полу.
Вера Николаевна осталась одна, с банкой салата в руке и круглым, как эта банка, лицом. Артём стоял молча — впервые осознал, что что-то серьёзно пошло не так.
Начало новой жизни и первая надежда
Мария сидела в банке — строгая женщина в очках печатала по клавиатуре. За окном заметался мокрый снег — в апреле такое в Подмосковье скорее привычно, чем странно. Связь была ясной:
— Ваша заявка одобрена, — сказала она, — по доходам вы проходите, однако нужен первоначальный взнос.
— Семьсот тысяч, — ответила Мария.
— Можно меньше, если выбрать квартиру попроще.
— И это где, на Марсе? — с иронией спросила она.
— Почти так, — улыбнулась сотрудница. — В Солнечногорске есть студии за пять миллионов. Да, рядом полигон, но шума только днем.
Мария закрыла глаза: представала квартира с бетонным забором, промышленной зоной и видом на теплотрассу.
Телефон завибрировал — пятый раз за день, Артём звонил.
Она отключила звук, осознав, что перезвонит когда-нибудь, может быть — в другой жизни.
— Оформляем? — спросила банковская сотрудница.
Мария молчала, в голове крутилась одна мысль — денег катастрофически не хватает. Из общей суммы «на двоих» осталась лишь премия — семьдесят две тысячи. Остальное — спасибо Вере Николаевне за холодильники и санатории.
В этот момент судьба будто услышала её молитвы.
— У вас есть интересный вариант, — сообщила сотрудница. — По кредитной истории видна незакрытая долевая собственность на квартиру, зарегистрированную в 2003 году и потом снятую с учёта, но без переоформления части собственности.
Мария почувствовала, как у неё сжалось горло.
— Это бабушкина квартира. Родители продали её, но, кажется, часть не оформлена. Семейные истории.
— Возможно, у вас осталась доля, маленькая, но всё же.
Телефон снова завибрировал. Сообщение от Артёма: «Давай без глупостей. Мама успокоилась. Может, не будем разводиться?»
Мария выключила телефон и спросила:
— Где проверить?
— МФЦ или Росреестр, — ответила дама. — Не сложно, бывает приятно удивляет.
Возвращение к корням и долгожданные перемены
Спустя пару часов Мария стояла перед старым, облезлым подъездом дома её детства — её бабушкиного и проклятого одновременно. После смерти бабушки родственники спорили о квартире, долго не разговаривали, в итоге продали жильё.
В подъезде она встретила тетю Веру, настоящую из маминой семьи.
— Машка! Как же ты сюда попала?
— Хотела узнать кое-что. Эта квартира ваша?
— Да, но там такая история: похоже, у тебя осталась доля. Раньше нотариус ошибся, и доля не переоформлена. Мы с дядей думали всё оформить или продать, но без тебя никак.
— Какая доля?
— Пятая часть, около тринадцати квадратных метров. Сейчас там кладовка, но продать можно за восемьсот тысяч, а может, и больше.
Мария присела на бетонную ступеньку, оценивая сумму. Первый взнос. Шанс на свободу.
Тётя Вера села рядом:
— Ты не обижайся. Тогда всё случилось быстро, но сейчас надо всё как следует сделать. Нам проще. Мы хотим дачу. Давай к нотариусу.
Вечером дома Мария открыла дверь и увидела пустоту — только записка от Артёма с откровениями и сомнениями.
— Ты не права, но я подумаю. Пока мама у меня, не волнуйся.
Сев на стул, Мария закрыла глаза, считая до миллиона, разбираясь с мыслями.
Телефон запиликал — сообщение от банка:
«Предварительное одобрение, ждём подтверждения первоначального взноса.»
Она уселась у окна, наблюдая за моросящим дождём. Внутри было светло и спокойно.
— Похоже, начинается новый этап, — прошептала Мария. — Без Артёма и уж точно — без Веры Николаевны.
Новая квартира и шаг к свободе
Мария стояла в своей новой квартире — дом 2007 года, четвёртый этаж, окна выходили во двор, который скорее напоминал парковку для старых автомобилей и место прогулок пенсионеров. Но это было её собственное жилище.
Однокомнатная квартира размером тридцать восемь квадратных метров с совмещённым санузлом и кухней почти девять метров. Место для стола, плиты и маленького диванчика. И главное — никакой свекрови.
На стенах торчали кривые розетки, на полу лежала пыль, куски шпаклёвки и обломок плинтуса, но для Марии это был шедевр.
Телефон завибрировал — сообщение от Артёма с просьбой поговорить и помириться.
Она не ответила, вспоминая все те сотни раз, когда слышала «мы семья», что обычно означало звонок Вере Николаевне за разрешением.
В дверь вошла подруга Лена:
- Похвалила Марину за терпение и назвала её героиней.
- Предложила отпраздновать, даже шампанское принесла.
- Обсудила обстановку и атмосферу новой квартиры.
— Жить стало легче, — сказала Мария, — никто не кричит из-за шумных дверей, не приходит без предупреждения и не пускает нос в мои дела.
Их разговор прервал очередной звонок Артёма с намёком на совместное будущее, но Мария твердо ответила, что купила квартиру, чтобы спастись из болота.
— Он пишет, что никто меня с ипотекой не возьмёт, а я отвечаю: «Мне никто не нужен, я сама себе теперь принцесса».
Она отпила из бокала шампанского и подняла его за свободу, новые розетки и самостоятельность.
Путь к независимости и завершение
Через неделю все пошло как по маслу: нотариус оформил отказ от претензий тети Веры, доля в бабушкиной квартире продалась быстро и за хорошую сумму. На эти деньги внесли первый взнос по ипотеке.
Развод прошёл в суде всего за шесть минут — решение приняли без обсуждений.
Мария взялась за ремонт: собственноручно клеила плитку, меняла проводку с помощью соседа, выбирала мебель самая необходимая — шкаф, кровать, диван на кухню.
Первые выходные в новой квартире прошли в спокойствии и счастье без звонков и нежеланных визитов.
Хотя ипотека и задолженность были значительными, для Марии главное — это её собственное пространство и свобода.
Вечером, сидя на кухонном диване с бокалом вина, она написала подруге, что счастлива, несмотря на всё. Лена ответила, что свобода стоит дорого, но это того стоит.
Мария снова получила сообщение от Артёма, который выразил надежду на примирение, но она уже знала, что этот путь пройден.
Глядя на мягкий закат за окном, Мария почувствовала не страх, а уверенность:
- Быть одной не страшно.
- Отвечать за себя — не пугает.
- Жить действительно можно и нужно.
Вывод: История Марии — пример борьбы за личное пространство, финансовую независимость и способность начать жизнь заново, преодолев семейные конфликты и материальные трудности. Каждому по силам найти свой путь к свободе и счастью, несмотря на обстоятельства.