Мгновения, сквозь время
Анна стояла на пороге, когда в её душе внезапно вспыхнул холод непонимания. Дверь была приоткрыта – всего лишь на несколько миллиметров, но для неё это означало нарушение всех привычных правил. Маргарита Степановна, её свекровь, известная железной дисциплиной и непоколебимыми принципами, как могла забыть закрыть дачу? Такое казалось невозможным, небывалым.
Осторожно толкнув дверь, Анна услышала, как старое дерево издало тихий протяжный звук, словно ожившее, и вошла в застывший и немой воздух дома. Первыми в нос ударили не привычные ароматы воска, древесины и сушёной мяты, а тяжелый, тягучий запах затхлости и чего-то чуждого, с едва уловимыми сладковатыми и горькими нотками. Анна замерла, вслушиваясь в плотную, насыщенную тишину, в которой вибрировала тревожная чужая жизнь.
Веранда выглядела разрушенной, словно её только что покинули мародёры. На дубовом столе стояли две чашки с остатками мутного кофе, в одной плавал слизкий осадок. Рядом лежала тарелка с засохшими макаронами и зачерствелым хлебом. На полу валялась чья-то тёмная кашемировая кофта с вывернутыми рукавами — как будто кто-то резко сорвал её с себя и бросил. Леденящий страх охватил Анну: в их семье всегда царил порядок, где каждый предмет имел своё место. Этот нарушенный мир казался ей осквернённым и взломанным.
Она задавалась вопросами: кто мог проникнуть сюда — бездомный искатель ночлега или озорные дети? В мыслях мелькали воспоминания о запасах в подвале — крупах, тушёнке и соленьях, которые свекровь оставила «на чёрный день». Алексей и она не раз шутливо сомневались в этой предусмотрительности, пока паводок не отрезал их от окружающего мира на две недели, и эти запасы не спасли жизнь.
Но вдруг Анна поймала себя на острой, как лезвие, мысли: а если Алексей не в командировке? Может, он здесь, за той дверью, ведущей в гостиную, с кем-то… другой? Чашка и кофта — может, следы их тайной встречи? Ладонь прикрыла рот, чтобы не закричать. Да разве это возможно? Они только два года вместе, он любит её, никогда не предаст. Но рациональность растворялась в беспомощном, животном ужасе.
Внезапно из гостиной раздался тихий скрип — звук, напоминающий, как старыми пружинами дивана кто-то присел. Значит, кто-то ещё находится там — прямо сейчас.
Главный момент: Сердцебиение учащалось в несоответствии с разумом, ноги стали ватными, а желание убежать сталкивалось с загадочным притяжением, смешавшим отчаяние, ревность и неотвратимое любопытство. Собравшись с духом, Анна распахнула дверь.
Комната пахла затхлостью и сном. На зелёном диване, обёрнутая в клетчатый плед, мирно спала молодая девушка — почти девочка. Луч солнца, прорываясь сквозь пыльное стекло, золотил её растрёпанные светлые локоны. На лице был детский, нежный образ с ямочками и забавным курносым носиком. Во сне она что-то пробормотала, беспокойно перешевелилась и крепче закуталась, будто замёрзла. Внезапно глаза приоткрылись — мутные и сонные, с оттенком василькового цвета, встретившись с глазами Анны.
— Мама, это ты? — шёпотом спросила девушка, голос дрожал от сна. — Я промокла под дождём и заснула тут…
Улыбнувшись загадочно, она закрыла глаза и растворилась в сновидении, будто появление Анны было самым обычным событием мира.
Анна почувствовала, как вокруг всё закружилось и распалось на бесчисленные осколки. Она отшатнулась, спина ударилась о дверной косяк. Это не их диван — он был коричневым, стены другого оттенка. Это оказался не их дом. Она выбежала на улицу, где пронизывающий ветер почти сбил с ног, и села на скамейку у крыльца. Но скамейки там тоже не было — лишь два пня с недавно положенным на них свежесрубленным бревном.
- Голова кружилась, и мысль о панике едва не овладела ею.
- Тихий голос бабушки звучал в памяти: «Досчитай до десяти медленно — и всё станет на свои места».
- Следуя совету, она глубоко дышала и насчитала до десяти — дыхание выровнялось, мир обрёл прежнюю четкость.
Отпустив напряжение, она увидела, что сидит на том самом новом бревне, что в выходные устанавливали её муж Алексей и его отец. В кармане завибрировал мобильный.
— Ань, где ты? Третья попытка дозвониться. Всё ли в порядке? — родной встревоженный голос мужа.
Схватившись за телефон, она запутанно рассказала о незапертой двери, беспорядке и спящей незнакомке на зелёном диване.
— Не может такого быть! Кто нам там нужен? — удивился Алексей. — Ты уверена, не показалось? Может, усталость сказывается?
— Я видела сама! Она называла меня мамой! — голоса её дрожал, переходя в крик.
— Дорогая, может, ты переутомилась? Зачем одна поехала? Хотела сюрприз сделать? Давай позвоню отцу, пусть заберет тебя? И к тому же, диван в гостиной у нас коричневый, а не зелёный, ты ведь сама его выбрала, — говорил он нежно, с заботой, словно успокаивая ребёнка.
Анна посмотрела на дверь — свет падал на угол коричневого дивана. Девушки не было. Всё было чисто и пусто. Ей казалось, это было лишь иллюзией. Она поехала домой, не решившись остаться. Запомнившийся случай постепенно затерялся в повседневной суете. Скоро же новости о беременности принесли светлую радость.
Прошли годы, наполненные событиями. История с дачей стала для Анны словно миражом, едва ли не сказкой, которую она почти перестала воспринимать всерьёз. Казалось, всё это была усталость и игра воображения.
Их дочь Сонечка росла — румяная, весёлая, с белоснежными бантами на светлых косичках. Потом косички уступили место модному каре, а банты заменили на наушники. Уже высокая и стройная красавица с теми же васильковыми глазами и озорным курносым носиком, Соня готовилась отпраздновать шестнадцатилетие.
— Мам, давай проведём день рождения на даче? Уже тепло, можно развести костёр! Мои друзья приедут, и Митя Назаров тоже. Мама, пожалуйста! — умоляющим взглядом смотрела девушка, и Анна не могла отказать.
План был решён: Алексей вернётся из командировки вечером пятницы, а Соня поедет заранее, чтобы подготовить всё к празднику. Митя, их давний знакомый и недавно получивший права, должен был встретить её на станции.
В пятницу после дел Анна поспешила на дачу помочь дочери. Воздух был пропитан свежестью — пахло травой, влажной землёй и только что прошедшим дождём. Всё вокруг сияло яркой зеленью. Но машины Мити у калитки не оказалось. Анна зашла в дом.
Тишина. И вновь та же мучительно знакомая картина: дверь широко открыта, на веранде висит промокшая куртка Сони, на столе — чашка с недопитым чаем.
Холодок сжал сердце Анны. Она, не дыша, ступила в гостиную и застыла.
На залитом золотистым светом зелёном диване, завернувшись в клетчатый плед, дремала дочь. Её светлые волосы растрёпались на подушке, щёки светились румянцем. Пружина поскрипывала, и Соня повернулась, приоткрыв глаза — такие же сонные и васильковые.
— Мааам, как хорошо, что ты приехала! — голос был густым от сна, точно как много лет назад. — Представляешь, у Мити машина сломалась, я шла пешком через лес, под дождём. Замёрзла и промокла. Митя потом пришёл, угощал чаем, поехал за лекарствами, я начала чихать. Мам, он такой заботливый… Как думаешь, он тебе нравится?
Соня сидела, закутавшись в плед, на зелёном диване — том самом, который они купили пять лет назад, после того, как старый коричневый окончательно вышел из строя.
С замиранием духа Анна подумала: «Я уже видела это». Мурашки пробежали по спине — это не была боязнь, но трепет перед чудом. День, скрип, слова «мама» — это не галлюцинация, а мгновенный проблеск во времени, показывающий будущее через призму настоящего, где раскрылась её дочь.
Вечером Анна попыталась поделиться увиденным с мужем.
— Ах, Аннушка, любовь моя, — рассмеялся он, обнимая её. — Ты красивая и фантазёрка несравненная, ничего не меняется.
Она не стала настаивать – мужчины редко воспринимают такие рассказы всерьёз. Но теперь Анна знала точно — она видела отражение завтрашнего дня. И диван тогда был действительно зелёным.
Чудеса случаются. Просто не каждому дано их распознать.
Так завершается эта история, наполненная загадками времени и глубокими переживаниями, показывая, что иногда будущее неизменно касается настоящего, оставляя за собой яркие отражения в нашей памяти и душе.