Алина стояла в прихожей, сжимая в ладони ключи — будто металл мог вернуть ей контроль над ситуацией.
— Что ты сейчас сказал? — повторила она.
Артём не ответил сразу. Он отвёл взгляд в сторону, к темноте коридора.
— Маме нужна забота. Покой. После операции она не может быть одна. Ты понимаешь, Алин, это временно.
— А я где?
— Ну… пока побудешь у Светки. Или у родителей. Пару недель, может, месяц.
Его голос был ровный, почти усталый. Но за этой ровностью чувствовалось что-то выверенное, холодное — как у человека, принявшего решение задолго до разговора.
Алина усмехнулась — сухо, без радости.
— Значит, ты уже всё решил. Без меня.
Он пожал плечами.
— Не всё в жизни можно решать вдвоём.
1. Трещина
В ту ночь Алина не спала.
Она лежала на краю кровати, слушая, как в соседней комнате Артём ходит взад-вперёд, как гремят ящики, как где-то тихо звонит телефон.
На экране мигнуло сообщение: «Она завтра приедет. Всё готово?»
Она не знала, кому он пишет.
И не спросила.
2. Возвращение
На следующий день, когда она вернулась с работы, дверь была открыта настежь.
На пороге — чемодан. Её чемодан.
На кухне — чужой запах: смесь валидола и дорогих духов.
В гостиной стояла женщина. Серая юбка, белая кофта, тонкие руки. Лицо, похожее на Артёма, но без его мягкости.
— Алина, здравствуй, — сказала она. — Я теперь у вас немного поживу.
Алина кивнула.
— Конечно.
Она с трудом заметила, что комод у стены исчез. На его месте — кислородный концентратор, кресло, столик с лекарствами.
Артём стоял рядом, напряжённый, будто боялся не слов, а молчания.
— Я оставлю вас, — произнёс он и вышел.
3. Неделя
Мать Артёма — Валентина Петровна — оказалась человеком безмолвного контроля.
Она не повышала голоса, но воздух в квартире сгущался от её присутствия.
С утра включала радио на полной громкости — старые марши и передачи про здоровье.
К вечеру — требовала чай «не из пакетиков».
Однажды Алина пришла домой и увидела, что её фотографии убраны из рамок.
— Я просто убрала пыль, — сказала Валентина, даже не повернув головы.
А вечером Алина заметила, что ключи от квартиры пропали с крючка.
4. Исчезновение
На третий день она проснулась от запаха жареного лука.
На кухне — Артём и мать.
Он улыбался ей через плечо матери, как будто ничего не произошло.
— Алин, я подумал… тебе стоит отдохнуть. Поехать куда-то. На пару дней. Я всё оплачу.
— А что, я теперь лишняя?
— Не говори глупостей.
Она не ответила. Просто взяла сумку и ушла.
На улице ветер швырял листья, небо провисло тяжёлым свинцом.
Она шла без направления, пока не оказалась у реки.
Вода была тёмная, вязкая — как её мысли.
5. Звонок
Поздно вечером позвонил сосед снизу, старый Лаврентьев.
— Девушка, вы дома? У вас там, кажется, что-то… шумят.
— Нет, я у подруги. А что?
— Да не знаю… вроде муж ваш кого-то привёз. Ещё женщину. Седая, не старая, но… странная. Смотрит в окна ночами. Без света.
Алина побледнела.
— Его мать уже приехала.
— Это не она, — тихо сказал сосед. — Я её раньше видел. Это другая.
6. Возвращение домой
Через два дня Алина вернулась.
Квартира встретила её гулкой тишиной.
На столе — две чашки. Одна с отпечатком губ, вторая — чистая.
На диване — чужой платок.
А в спальне — что-то странное: кровать заправлена идеально, как в гостинице.
— Артём? — позвала она.
Ответа не было.
Тогда она пошла к шкафу — и застыла.
На вешалке висело пальто Валентины.
Только одно.
Но рядом — ещё одно пальто, старое, тёмно-синее, с подкладкой, прошитой вручную.
Его Алина знала.
Это пальто Артём носил… на похоронах своей матери три года назад.
7. Разговор
Дверь скрипнула.
Артём вошёл, будто ждал её.
— Ты не должна была приходить сегодня.
— Ты сказал, что она приехала. Что ей нужен уход.
— Так и есть.
— Артём… твоя мать умерла.
Он молчал. Потом выдохнул:
— Да. Но она вернулась.
Алина отступила.
— Что ты сделал?
Он шагнул ближе, лицо серое, губы дрожат.
— Она просила. Я не мог отказать. Когда я похоронил её, я чувствовал — это не конец. Она звала. Я услышал. Я просто хотел, чтобы ты ушла, пока она не привыкла. Ей нужно место. Она теперь не такая, как была.
— Артём, ты… больной.
Он усмехнулся.
— Если бы ты видела, как она улыбается теперь. Как дышит. Как будто снова жива.
8. Последняя ночь
Ночью Алина проснулась от звука шагов.
Тихих, скрипящих, неуверенных.
Из гостиной тянуло холодом.
Она вышла в коридор — и увидела: дверь в комнату матери открыта.
На кровати — никого.
На подоконнике — следы ладоней в пыли.
А на стене — затянутый пятном контур, будто кто-то касался штукатурки изнутри.
В углу лежал телефон Артёма. На экране мигало уведомление:
«Доставлено: Восстановление завершено. Образец активен.»
Алина отступила — и почувствовала дыхание за спиной.
Лёгкое, неровное, пахнущее землёй и мятой.
— Спасибо, что уступила место, — прошептали у самого уха.
9. Утро
Когда утром полиция вскрыла квартиру по звонку соседей, внутри никого не было.
Ни Алины, ни Артёма.
Только в гостиной, в кресле, сидела женщина — с закрытыми глазами, будто спала.
На столике рядом — чашка чая и две фотографии:
на одной — Артём и Алина,
на другой — Валентина и младенец в одеяле.
А под фотографиями — записка.
Она вернулась. Алина уступила. Всё, как она хотела.
10. Эпилог
Через неделю сосед Лаврентьев рассказывал участковому, что по ночам из квартиры снова слышны шаги.
Медленные, равномерные.
Иногда — голос. Женский, усталый, но довольный:
«Теперь всё спокойно. Теперь — дом мой.»