Мне было двадцать пять, когда я вышла замуж за Марка Паттерсона. Молодого, уверенного в себе мужчину с серыми глазами, в которых я когда-то видела силу и надёжность. Я верила, что любовь – это всё, что нужно, чтобы выдержать любые испытания.
Но три года брака доказали: любовь без уважения – это не дом, а тюрьма с красивыми шторами.
Болезнь и предательство
В тот вечер я едва стояла на ногах. Термометр показывал 40,2, тело ломило, а сознание плыло. Всё, чего я хотела — это лечь и забыться.
Когда хлопнула входная дверь, я вздрогнула. Марк вернулся с работы. Я слышала, как он стягивает пальто, как ставит портфель на стол… и как его голос мгновенно режет воздух:
— Где ужин, Эмили? Почему на кухне беспорядок?
Я подняла голову с дивана, сил хватило лишь на шёпот:
— У меня жар, Марк. Я не могла…
— Ты всегда что-то не можешь, — отрезал он. — Зачем вообще сидишь дома, если даже еду приготовить не в состоянии?
Я попыталась ответить, но в горле пересохло.
Его рука взметнулась — и ударила.
Мир вспыхнул белым светом. Щёка загорелась, в ушах зазвенело.
— Марк… — прошептала я, — я больна…
Но он уже уходил, хлопнув дверью спальни.
Я осталась одна, с дрожью и лихорадкой, и впервые поняла: человек, с которым я живу, не любит меня. Он просто владеет мной.
Этой ночью я лежала, прижимая к лицу ледяную ладонь, и думала: завтра всё изменю.
Развод
Утром температура чуть спала, но сердце горело ясным решением.
Я включила принтер, распечатала документы на развод, поставила подпись. Бумага дрожала в руках, но я — нет.
Марк вошёл на кухню, зевая. Я молча положила листы на стол.
— Я подаю на развод, — сказала я. — Я больше не могу так жить.
Он побледнел, но не успел ответить — из-за двери вылетела его мать, миссис Паттерсон.
— Что ты сказала?! Развод? Ты думаешь, тебя кто-то примет, когда ты сбежишь? — её голос звенел, как нож по стеклу.
— Если уйдёшь, будешь жить на улице! Кому ты вообще нужна, такая неудачница?!
Я сжала бумаги крепче.
— Я больше никому ничего не должна, миссис Паттерсон. Ни вам, ни вашему сыну.
Её губы скривились в презрении.
— Думаешь, уйдёшь просто так? Ты забыла, на кого записана квартира?
Я знала. Всё оформлено на Марка. Я ушла без плана, без денег, без сил. Но впервые за три года — со свободой.
Я надела пальто, взяла сумку и вышла в холодное утро.
Неожиданное предложение
Через три дня я лежала в больнице с воспалением лёгких. Температура не спадала.
Когда я открыла глаза после очередного приступа кашля, у кровати стоял незнакомец — высокий мужчина лет сорока, в строгом костюме.
— Эмили Паттерсон? Меня зовут доктор Адамс. Я ваш лечащий врач. Но… — он замялся, достал визитку. — Я также юрист. И должен вам кое-что показать.
— Юрист? — я не поняла.
Он протянул конверт с гербом банка. Внутри — нотариальное завещание.
«В случае смерти Маргарет Паттерсон, всё имущество семьи переходит к законной супруге её сына, Эмили Паттерсон.»
Я ошеломлённо перечитывала строки.
— Это… шутка?
— Боюсь, нет. Миссис Паттерсон скончалась вчера ночью. Сердечный приступ.
Я едва села на кровати.
— Вы хотите сказать… я наследница?
— Формально — да. Пока вы не разведены.
Возвращение Марка
Через сутки Марк появился в палате. Щетина, тёмные круги под глазами, но всё тот же холодный взгляд.
— Тебе повезло, — сказал он без вступлений. — Мама умерла, но теперь всё наше. Ты подпишешь доверенность, и я займусь делами.
— Наше? — я слабо усмехнулась. — Нет, Марк. Мама оставила всё мне.
— Что?! — он шагнул ближе. — Это нелепо!
— Завещание нотариально подтверждено, — сказала я спокойно. — Ты не получишь ничего.
Он сжал кулаки.
— Думаешь, я позволю тебе забрать то, что принадлежит мне по праву?
— По праву? — я подняла взгляд. — Единственное, что тебе принадлежит по праву, — это твоя ярость.
Марк развернулся и ушёл, не сказав ни слова. Но я знала — это не конец.
Опасная игра
Через неделю я выписалась из больницы и вернулась в дом Паттерсонов, теперь уже — свой.
Доктор Адамс, оказавшийся не только врачом, но и другом покойной Маргарет, помогал мне разбираться в документах.
— Знаете, — сказал он однажды, — ваша свекровь не была таким монстром, как думали. Она знала, что сын… не в себе. Она боялась за вас.
Эти слова прозвучали странно.
— Что значит — не в себе?
— У Марка диагностировали импульсивное расстройство, — тихо сказал доктор. — Он скрывал лечение.
В ту ночь я долго не могла уснуть.
Около полуночи раздался шум на первом этаже.
Я спустилась — и увидела Марка.
Он стоял в гостиной, пьяный, с коробкой в руках.
— Это дом моей семьи! — кричал он. — Ты всё украла!
— Марк, уйди, — попросила я. — Завтра поговорим.
— Завтра? Завтра ты уже не проснёшься, — прошипел он и сделал шаг вперёд.
В тот момент я впервые по-настоящему испугалась.
Он занёс руку — но вдруг резко остановился. Его лицо исказилось, пальцы задрожали.
И тогда я увидела, что он держит не оружие, а старую фотографию — нашу свадебную.
— Знаешь… — сказал он тихо, — я ведь любил тебя. Просто не знал, как.
И прежде чем я успела ответить, он бросил фотографию в камин и вышел в ночь.
После
Полиция нашла его утром. Автомобиль Марка сорвался с обрыва у старого моста. Экспертиза показала — несчастный случай. Но я знала: он просто не хотел жить с собой.
Прошёл год.
Дом теперь был моим, но я редко в нём бывала. Я открыла приют для женщин, которые пережили насилие. Назвала его «Феникс».
Иногда я всё ещё просыпаюсь в холодном поту, слыша его голос: «Какая же ты жена?»
А потом вспоминаю, как подписала бумаги на развод.
И понимаю: в ту ночь, когда у меня поднялась температура до сорока, я не только потеряла мужа.
Я родилась заново.
950 слов.