Алёна стояла у зеркала в гостиничном номере, аккуратно разглаживая складки своего свадебного платья. Сердце сжималось от тревоги — то платье было действительно прекрасным: мягкий шёлк, тонкое кружево и легкие рюши на юбке. Стоило оно немалых денег, но Алёна была уверена в своем выборе… пока не услышала мнение будущей свекрови.
— Вульгарно, — резко высказалась Валентина Григорьевна на прошлой неделе, когда они вместе пришли показать наряд. Она оглядела невестку с ног до головы, будто оценивая товар на базаре. — И безвкусно. Ну что взять с провинциалки…
Жар стыда и злости накрыл Алёну.
— Что именно вам не нравится? — попыталась она мягко возразить.
— Всё, дорогая! — раздражённо махнула рукой женщина, украшенная кольцами. — Эти твои оборки… В мои времена невесты выбирали более изящное. А это у вас какое-то цыганское платье.
Саша сидел на диване, уткнувшись в телефон, и притворялся, что ничего не слышит.
— Саш, а тебе нравится моё платье? — спросила Алёна прямо.
Он поднял глаза, бросил взгляд сначала на мать, потом на неё.
— Да, нормальное, — пробормотал он. — Главное, чтобы тебе было удобно.
— Александр, — строго сказала мать, — нельзя потакать всем капризам. Девушке надо объяснить, где границы. Свадьба — дело серьёзное, а не вечеринка.
— Мам, перестань, — пробормотал Саша, но не проявил никакой твёрдости.
— Может, вы, Валентина Григорьевна, хоть раз подумали, что вкусы у людей разные? — тихо спросила Алёна.
Свекровь взглянула на неё холодным взглядом.
— Вкус — это воспитание, дорогая. А у девушки с окраины, которая ещё вчера картошку копала, откуда ему взяться?
Это было последней каплей. Алёна встала.
— Я уйду.
— Лён, постой, — наконец сказал Саша. — Мам, зачем ты так?
— А что я сказала? — пожала плечами свекровь. — Просто говорю правду. Лучше пусть поймёт сейчас, чем потом стыдно будет.
Алёна ничего не ответила и ушла. Что она могла сказать? Что училась четыре года в московском университете? Что работает арт-директором в крупном агентстве? Что родители дали ей хорошее воспитание? Всё это звучало бы как оправдания, а оправдываться перед ней она не собиралась.
Вечером Саша пришёл с цветами.
— Прости её, — сказал, целуя Алёну в лоб. — Она просто волнуется. Ты же знаешь, я у неё единственный сын.
— А моё достоинство для тебя что значит? Или важнее мамины причуды?
— Лён, не драматизируй. Через неделю свадьба, всё уладится. Она привыкнет.
— А если нет?
Саша крепко обнял её.
— Привыкнет. Ей некуда деться. Ты же замечательная.
Но Алёна уже поняла: в противостоянии между матерью и женой Саша будет стараться не вмешиваться — улыбаться, переводить тему, надеяться, что само рассосётся.
Настал день свадьбы. Алёна смотрела в зеркало и думала: «Может, действительно с платьем что-то не так?» Но нет — оно идеально сидело, не было вульгарным или вызывающим. Макияж был сдержанным, прическа — элегантной. Никакой «цыганщины».
— Лёнка, ты готова? — позвал Саша.
— Иду!
Церемония в загсе прошла быстро. Валентина Григорьевна сидела в первом ряду в тёмно-синем дорогом костюме и смотрела на происходящее с холодным безразличием. Когда молодожёнам предложили поцеловаться, она отвлеклась на свои ногти.
— Мам, ну ты как ребёнок, — прошептал Саша.
— Не понимаю, что ты в ней нашёл, — тихо ответила она. — Простая. Мог бы жениться на Лизе Соболевой — у неё папа генерал, училась в Лондоне…
— Мам, я люблю Алёну.
— Любовь пройдёт, — сухо сказала свекровь. — А дети останутся. Какое воспитание от такой провинциалки?
Алёна слышала всё, давно научившись притворяться, что не замечает.
В ресторане стояла музыка, стол был богатым — по настоянию Валентины Григорьевны. Алёна знала, что за всё платят её родители и сбережения Саши, но молчала.
— Красивое место, — заметила мама Алёны.
— Ничего особенного, — пожала плечами свекровь. — Здесь недавно была на свадьбе у Марины Петровны. Там был размах! Невеста — настоящая леди.
— Наша Алёночка тоже воспитанная, — натянуто улыбнулась мама.
— Конечно, конечно, — кивнула свекровь, но в голосе прозвучало: «Откуда вам знать, что такое воспитание».
Первые тосты были традиционными. Алёна расслаблялась, улыбалась, слушая забавные истории школьной подруги Кати.
— Помнишь, Лён, как вы с Димкой всю ночь учились, а потом проспали экзамен? — смеялась Катя.
— Помню, — улыбнулась Алёна. — Он две недели не разговаривал со мной.
— А где он теперь? — спросил гость.
— Кандидат наук, работает в Петербурге, — ответила Катя.
— Интересно, — произнесла свекровь, и Алёна поняла, что сейчас начнётся. — А специальность?
— Филология, преподаватель.
— Ах, филология! — закатила глаза Валентина Григорьевна. — А рекламщик? Это просто игра.
— Валентина Григорьевна, — вмешался отец Алёны, — она арт-директор в крупном агентстве.
— Арт-директор! — с издёвкой произнесла та. — Как у внучки Веры Михайловны. Та тоже так себя называет, а живёт в однушке и копейки получает. Зато звучит красиво.
Гости обменялись взглядами, в воздухе повисло напряжение.
Микрофон взяла свекровь.
— Дорогие гости, — начала она с довольной улыбкой. — Хочу сказать пару слов о нашей невесте.
Алёна почувствовала, как внутри всё замерло. Саша напрягся, но не вмешивался.
— Она молода и многому ещё должна научиться, — продолжала Валентина Григорьевна. — Современные девушки думают только о карьере. А женщина должна создавать уют в доме, готовить, принимать гостей…
Зал затих.
— Надеюсь, сын мой будет терпелив. Переучивать взрослого сложно, особенно когда воспитание… мягко говоря, оставляет желать лучшего.
Мама Алёны побледнела. Отец сжал кулаки.
— Я постараюсь помочь, — сладко сказала свекровь. — Как свекровь, научу Алёну женским премудростям: готовить, принимать гостей, одеваться со вкусом…
Гости заёрзали.
— А платье? — голос стал особенно приторным. — Посмотрите на него! Рюши, оборки… Это не платье, а карнавальный костюм!
Тишина. Все понимали: происходит что-то невообразимое, но никто не знал, как реагировать.
— Что взять с провинциалки, — добавила она, покачивая головой. — У них, наверное, это верх моды.
Она шагнула к Алёне.
— Посмотрите, дорогие гости, — голос уверенный, микрофон как на телешоу. — Эти рюши!
Её пальцы, липкие от закусок, принялись трогать ткань.
— Несуразные, неуместные! Какой стиль? На свадьбу? Это не торжество, а карнавал! А вырез — куда смотрит мой сын?
Алёна словно оцепенела под взглядами сотен глаз. Свекровь продолжала мять юбку, оставляя жирные пятна.
— И ткань! — голос становился всё резче. — Дешёвая синтетика! В таком бы и не вышла на люди!
Вдруг что-то внутри Алёны лопнуло.
Она резко встала, схватила свекровь за плечи — та даже не успела понять — и прижала её лицо прямо в центр трёхъярусного свадебного торта.
Зал застыл. Валентина Григорьевна медленно подняла голову, с лица стекали крем, ягодный сироп и кусочки шоколада. Микрофон глухо упал на пол.
— Мне надоели ваши нравоучения, — спокойно, но твёрдо сказала Алёна. — И надоело молчать.
Подняла микрофон, стряхнула крошки и включила:
— Дорогие гости! Сегодня наш день, будем веселиться! Музыканты, играйте!
Она развернулась и шагнула в центр зала под живую музыку. Платье с «вульгарными» рюшами развевалось вокруг, в нём было что-то смелое, свободное и прекрасное.
— Лёнка, молодец! — первая закричала Катя и бросилась к подруге.
— Пора было! — добавил брат.
К ним начали присоединяться остальные: молодёжь, родители, гости. Через несколько минут весь зал танцевал, а Алёна стояла в центре, смеялась и звала:
— А теперь конкурс! Кто лучше всех исполнит лезгинку?
— Я! — откликнулся друг Саши, Артём.
— А кто споёт песню о любви?
— Мы! — радостно закричали подруги.
Неловкость сцены быстро рассеялась. Гости поняли: скучные представления закончились, начинается настоящий праздник. Звучали новые, искренние тосты.
— За невесту!
— За смелость!
— За женщину, которая умеет сказать своё слово!
Гости ели, пили, смеялись, участвовали в конкурсах, кто-то рассказывал анекдоты, кто-то пел, кто-то просто обнимался.
— Лён, давайте сыграем «Угадай мелодию»! — предложила тётя Зина.
— Конечно! — согласилась Алёна. — Только сначала пусть каждый скажет свой лучший тост!
После танца к жене подошёл Саша.
— Лён… — начал неуверенно.
— Что? — посмотрела на него с вызовом.
— Ничего. Просто я люблю тебя. И прости, что раньше не остановил маму.
— Всё в порядке, — взяла его за руку Алёна. — Теперь она знает, с кем имеет дело.
— Если перестанет с нами говорить?
— Заговорит. Но уже по-другому.
Свекровь ушла из ресторана до окончания вечера. Алёна заметила это едва ли не случайно — была занята поздравлениями и организацией конкурса.
— Где твоя мама? — спросила одна из гостей.
— Уехала, — коротко ответил Саша.
— Жаль, — покачала головой женщина. — Пропустит самое интересное.
Под конец вечера один из гостей, немного выпивший, попытался сказать, что «молодёжь нынче слишком распущена», но его быстро перебили.
— Дядя Вова, что вы! — возмутилась кузина Алёны. — Она поступила правильно!
— И платье красивое, — добавила соседка. — Элегантное. Рюши сейчас в моде.
— Не важно, модно или нет, — вставил отец Алёны. — Никто не имеет права унижать других.
— Точно, — поддержал Сашин дядя. — Раньше свекрови были разные, но чтобы так открыто оскорблять — такого не было.
Домой они вернулись под утро — уставшие, счастливые, наполненные эмоциями.
— Отличная получилась свадьба, — сказал Саша, снимая галстук.
— Да, — улыбнулась Алёна, снимая платье. — Особенно финал.
Прошёл месяц. Алёна убиралась дома, когда зазвонил телефон.
— Алло?
— Это Валентина Григорьевна. Саша дома?
Голос был иной — спокойнее, сдержаннее.
— Нет, он ещё на работе.
— Передайте, что я звонила.
— Хорошо.
Обычно разговор бы и закончился, но свекровь добавила:
— И ещё… в субботу не приду. Есть дела.
Алёна поняла — это первый раз, когда Валентина Григорьевна не высказала замечаний, не дала советов, не намекнула на недостатки. Впервые она говорила как равный.
— Передам, — сказала Алёна.
— Спасибо, — неожиданно мягко произнесла женщина и положила трубку.
Вечером Саша вернулся домой, и Алёна рассказала ему о звонке.
— Думаю, она обижена.
— Нет. Просто размышляет.
— О чём?
— О том, что мир изменился. Невестки теперь другие.
Свекровь перестала приходить. Раз в неделю звонила сыну на десять минут — и общение было ограничено.
— Как дела? — спрашивала она.
— Всё нормально. А у тебя?
— Тоже. Жива-здорова.
— Передай Алёне привет.
— Передай и ты.
Саша пытался возобновить отношения:
— Может, съездим к ней? Или пригласим?
Но Алёна остановила его:
— Не нужно. Пусть будет так. Мы с твоей мамой поняли друг друга.
— Что поняли?
— Она поняла, что я не стану терпеть унижения ради мира в семье. А я поняла, что порой нужно сделать решительный шаг, чтобы показать, кто есть кто.
Иногда Алёна вспоминала тот день, как долго молчала, как копила обиду и злость, как страшно было встать и сделать то, что сделала, и как легко стало после.
Их брак оказался крепким. Возможно, именно потому, что Алёна с самого начала показала: она не будет слабой женой, которая прогибается под каждого. Она боролась за себя, своё достоинство и счастье.
— Знаешь, — сказала она Саше в годовщину свадьбы, — я благодарна твоей маме.
— За что?
— За то, что научила меня не молчать. Не все уроки приятны, но все важны.
Свадебное платье Алёна сохранила. Иногда доставала из шкафа, смотрела на пятна торта на подоле и улыбалась. Это — следы её первой победы. И больше никто не называл рюши «вульгарными».