Анна сидела на краешке дивана, словно боялась оставить отпечаток на жизни этой семьи. Под ней — диван с дорогой обивкой, подаренный самой себе, когда получила первую серьёзную премию в архитектурном бюро. Елена Михайловна называла этот диван «базарным безвкусием» и брезгливо протирала ручку кресла, когда Анна к ней прикасалась.
Василий, её муж, сидел в кресле, лениво щёлкая семечки. Ему было тридцать восемь, и в его щелканье было что-то вызывающе мальчишеское, как будто он упрямо отказывался взрослеть.
— Ну что, Аннушка, — растянула свекровь, шумно ставя на стол кастрюлю борща, — посоветовались мы с Васей. Решили, что твою машинку надо продать. Анна подняла глаза.
— Мою?
— Ну да, — Елена Михайловна поправила фартук. — У Маринки живот растёт, а ей в клинику ездить надо. Не на маршрутке же, сама понимаешь.
«Посоветовались», — холодно мелькнуло в голове. «Без меня, как всегда».
Василий отмахнулся:
— Да что ты, Ань, чего заводишься? Это же семейное.
Анна медленно поставила чашку.
— Семейное? Тогда, может, и решение принимали все вместе?
— Ой, не начинай! — вспыхнула свекровь. — У тебя нет права голоса, пока живёшь в нашей квартире.
Анна почувствовала, как внутри щёлкнуло. Тихо, почти незаметно — как ломается тонкая пружинка в часах.
— Тогда и денег ни копейки не получите, — выдохнула она, ударив ладонью по столу.
Елена Михайловна остолбенела. Василий замер с семечкой на губах.
— Что ты несёшь?
— Всё, что у нас есть, куплено на мои премии и мои подработки, — спокойно произнесла Анна. — Машину, диван, даже холодильник я покупала. Хочешь продать? Продавай. Только попробуй без моей подписи.
Свекровь покраснела, но промолчала. Василий отвёл взгляд.
Вечером Анна долго лежала в темноте. Из соседней комнаты доносился шёпот Василия и матери. Что-то про «всё равно продадим», «она не узнает».
Анна встала, взяла ноутбук и включила старую переписку — ту самую, которую когда-то случайно увидела в телефоне мужа. Там были фотографии Маринки — младшей сестры Василия. На фото она стояла рядом с ним. Слишком близко. Слишком нежно.
Тогда Анна не поверила. Решила, что это безобидная переписка, что «они просто шутят». Но теперь пазл складывался в странную, липкую картину.
На следующий день Василий ушёл «на встречу», Елена Михайловна — в поликлинику с Мариной. Анна осталась одна. Она достала старый ящик с документами — и среди бумаг нашла то, что искала. Свидетельство на квартиру.
Не на неё. Не на Василия. На Марину Еленину Михайловну Васильеву.
Анна застыла.
Выходит, всё это время она жила в квартире, которая принадлежала не свекрови, не мужу, а… той самой Марине. Девушке, ради которой теперь хотели продать её машину.
Когда вечером все вернулись, Анна уже знала, что делать.
Она улыбалась. Даже приготовила ужин — впервые за долгое время. Елена Михайловна настороженно смотрела, Василий расслабился.
— Что, помирились? — лениво спросил он, ковыряя картошку.
— Конечно, — кивнула Анна. — Я подумала, что ты прав, Вася. Семья — это главное.
Она подняла бокал.
— За семью.
Василий усмехнулся, Марина вяло улыбнулась.
Позже, когда все спали, Анна собрала вещи. Паспорт, ноутбук, флешку. На кухне тихо тикали часы. Она вытащила из ящика документы — и положила в сумку.
Перед уходом открыла дверь в комнату свекрови.
— Елена Михайловна, — тихо сказала она, — я ухожу. Но перед этим хочу вас предупредить. Завтра к вам придут из банка.
— Что? — старуха вскочила. — Какой банк?
— Тот, в который ваш сын взял кредит на ваше имя. Под залог квартиры.
— Что ты несёшь?!
Анна улыбнулась:
— Всё по документам. Я нашла их в ящике. Подделка подписи — дело нехитрое. Но там стоит именно ваша фамилия.
Свекровь побледнела.
— Врёшь…
— Хотите — завтра сами узнаете.
Анна вышла.
Она сняла комнату на другом конце города. Несколько дней не отвечала на звонки. Потом, когда телефон замолк, зашла в отделение банка и подала заявление о мошенничестве. Приложила копии документов, переписку, расписки.
Следователь слушал её внимательно.
— То есть вы утверждаете, что муж оформил кредит, используя чужие данные?
— Да. А деньги вывел на счёт сестры.
Он кивнул.
— Тогда готовьтесь. Дело пойдёт быстро.
Прошло три недели. Василия арестовали. Елене Михайловне стало плохо с сердцем — в новостях писали, что женщину госпитализировали прямо из суда. Марина исчезла — по слухам, уехала за границу, но Анна знала: далеко не уедет. Слишком много следов.
Однажды вечером ей позвонил следователь.
— Нашли кое-что интересное, — сказал он. — На счёте Марии Васильевой обнаружен крупный перевод — на имя вашей фирмы. Вы ничего об этом не знали?
Анна улыбнулась.
— Знала. Я сама переводила. За молчание.
Молчание длилось ровно три дня. Потом в новостях вышла статья: «Арестована женщина, помогавшая брату укрыть незаконные средства».
Анна закрыла ноутбук и наконец-то почувствовала лёгкость.
Через месяц она вернулась в своё старое бюро. Её приняли с распростёртыми объятиями: архитектор с талантом и железной выдержкой. Коллеги удивлялись, как она смогла так быстро прийти в себя.
Анна просто улыбалась.
Вечером она пришла домой — в новую квартиру, купленную на собственные деньги. В зеркале отражалась спокойная, уверенная женщина.
На столе лежала старая флешка. Та самая. С фотографиями. Она вставила её в ноутбук — и удалила всё без сожаления.
Телефон завибрировал. Неизвестный номер.
— Анна Сергеевна? — мужской голос был хриплый. — Вы ведь та самая… из дела Васильева?
— Да.
— Понимаете, есть один момент. Ваш муж передал кое-что следователю. Запечатанный конверт, на ваше имя.
Анна насторожилась.
— Где он?
— Не знаю. Но письмо у нас. Хотите забрать?
— Завтра, — сказала она.
Наутро она пришла в отделение. Конверт лежал на столе. Почерк Василия.
«Если ты читаешь это — значит, я уже не выйду. Но знай: всё, что мы делали, мы делали ради тебя. Деньги — это был твой проект. Я просто хотел помочь. Не хотел, чтобы ты узнала, как всё началось».
В конверте лежала флешка.
Анна включила её. На экране появились чертежи. Её собственные, но изменённые. Подписи — чужие. Подделка, из-за которой год назад сорвался государственный контракт.
Она замерла. Значит, не Василий подделал документы. Она сама. По пьяни, в ту самую ночь после корпоративного банкета. Он просто прикрыл её.
Анна опустилась на стул. В ушах звенело.
Через неделю она пришла в тюрьму. Василий вышел в зал свиданий, постаревший, усталый.
— Зачем ты пришла? — хрипло спросил он.
Анна посмотрела ему в глаза.
— Чтобы сказать спасибо.
Он усмехнулся.
— Поздно.
— Никогда не поздно.
Она поднялась.
— Но знай: теперь я действительно имею право голоса.
И ушла.
За окном тюрьмы падал первый снег. Белый, чистый, как новый лист.