Холодный осенний ветер с силой бил по лицу, разбрасывая мелкие капли дождя. Арина наблюдала, как уходит поезд, а сердце сжималось от негодования – она опоздала. Это случилось впервые за пятнадцать лет постоянных поездок домой.
«Как будто во сне», – подумала она, неосознанно поправляя выпавшую прядь волос. Платформа казалась заброшенной и холодной, лишь тусклый свет желтых фонарей отражался в лужах, рисуя загадочные дорожки.
– Следующий поезд только утром, – сухо заявила кассирша, не отрывая взгляда от своего кроссворда. – Может, автобусом?
«Автобусом… – Арина нахмурилась. – Три часа тряски по ухабистой дороге? Ни в коем случае».
Телефон завибрировал в сумке – звонок от мамы. Арина задумалась, но так и не решилась ответить. Зачем тревожить её? Лучше просто вернуться домой – ключи у неё всегда под рукой.
Такси мчалось по пустынным улицам, а город за окном казался словно декорацией – нереальным и плоским. Водитель что-то бормотал о погоде и пробках, но Арина была поглощена странным чувством тревоги, словно предчувствие чего-то необъяснимого.
Старый дом встретил её тусклым светом из окон. Поднимаясь по скрипучей лестнице, она ощутила знакомые запахи: жареной картошки, стирального порошка и старого дерева, однако в этой привычной симфонии ощущалась некая чуждость.
Ключ повернулся в замке с усилием, как будто дверь сопротивлялась. В прихожей было тихо и темно – родители уже наверняка спали. Арина тихо прошла в свою комнату, чтобы не разбудить никого.
Зажгя настольную лампу, она оглядела своё привычное окружение: книжные полки, старый стол и плюшевого медведя – наследие детства, с которым мама никогда не расставалась. Но сегодня всё казалось иначе, словно что-то изменилось в каждой мелочи.
Возможно, дело было в тишине? Не в обычной ночной молчаливости, а в особенной, густой и почти ощутимой, как перед грозой. Дом будто затаил дыхание, ожидая неизбежного.
Арина вынула ноутбук – работа всё ещё требовала внимания. Однако, протягивая руку к розетке, она случайно задела коробку, стоявшую на полке. Коробка с шумом упала, рассыпав по полу пожелтевшие письма.
Было десятки конвертов с выцветшими марками и старая фотография. На фото молодая мама – совсем девочка, смеющаяся, прижавшись к незнакомому мужчине.
Первая слеза провалилась на фотографию прежде, чем Арина поняла, что плачет.
Дрожащими руками она подняла первое письмо. Почерк был уверенным, но ей он был незнаком.
«Дорогая Вера! Я знаю, что, возможно, не имею права писать, но молчать больше не могу. Каждый день думаю о тебе и о нашей… Прости, даже слово «наша дочь» заставляет сердце сжиматься. Надеюсь, ты простишь меня за то, что уехал».
Сердце забилось чаще. Арина подхватила следующее письмо, затем ещё одно. Даты – 1988, 1990, 1993… Каждое письмо словно открывало новую страницу её детства, жизни, расписанной чужим почерком.
«…видел её издалека возле школы. Такая серьёзная, с портфелем, даже больше своей. Я так и не осмелился подойти…»
«…прошло пятнадцать лет. Представляю, какой красавицей она стала. Вера, может, пора?»
Горло сжалось, и Арина включила настольную лампу, чей жёлтый свет осветил старую фотографию. Она всматривалась в лицо незнакомца – высокий лоб, умные глаза, слегка насмешливая улыбка… И, как будто эхом, она узнала его нос, ту же характерную осанку.
– Ариночка? – тихий голос матери заставил её вздрогнуть. – Почему ты не предупредила, что…?
Вера Павловна остановилась в дверях, увидев рассыпанные письма. Лицо её исказило сожаление и боль.
– Мама, кто это? – спросила Арина, держа фотографию. – Не говори, что это просто старый знакомый… Я чувствую, что здесь что-то большее.
Мать медленно опустилась на край кровати, её руки дрожали в тусклом свете лампы.
– Николай… Николай Сергеевич Воронцов, – произнесла она с тяжестью в голосе. – Я всегда думала, что эта история ушла в прошлое…
– История? – Арина почти шёпотом воскликнула. – Мама, это же вся моя жизнь! Почему ты молчала? Почему вы все…
– Потому что так было необходимо! – сквозь боль в голосе матери проскользнула искренность. – Ты не понимаешь, тогда всё было иначе. Его родители, мои родители… Нам просто не дали шанса быть вместе.
На миг воцарилась молчаливая тишина, словно тяжелое одеяло опустилось на комнату. Где-то вдали раздался шум поезда – тот самый, на который Арина опоздала. Совпадение или судьба решила раскрыть давно спрятанные тайны?
Они сидели вместе до рассвета, разговаривая о прошлом, о несбывшихся мечтах и скрытых чувствах. За окном постепенно светлело, а в комнате витал горький аромат остывшего чая и недосказанных слов.
– Он был учителем литературы, – тихо рассказывала Вера Павловна, словно боясь разбудить призраки прошлого. – Пришел по распределению в нашу школу. Молодой, красивый, читал стихи Блока… Все девушки без ума от него.
Арина слушала мать, не узнавая ту женщину, которую она помнила. Твердая, сдержанная, а теперь – раскованная, полная боли и сожаления.
– А потом… – замялась мать. – Потом я узнала, что беременна.
«Ты даже не представляешь, что тогда произошло», – продолжала она, рассказывая о том, как родители Н. С. не приняли их любовь, как их разделили обстоятельства…
– И вы просто сдались? – с горечью спросила Арина.
– Его перевели в другой город, – ответила мать, с трудом подбирая слова. – А через месяц меня познакомили с Сергеем Петровичем. Хорошим, надёжным человеком…
«Надёжным… – эхом отозвалось в голове Арины, – как старый диван, как привычная мебель этой квартиры».
– Но почему ты сохранила все эти письма? – настойчиво спросила Арина.
– Потому что выбросить их было невозможно, – впервые в голосе матери прозвучала искренняя боль. – Это было всё, что осталось от тех дней. Он писал каждый месяц, потом реже… Но всегда писал.
Арина взяла последнее письмо, датированное тремя годами назад.
«Дорогая Вера! Я переехал в Озёрск, купил дом на Липовой улице. Может, когда-нибудь… Всегда твой, Н.»
– Озёрск? – тихо произнесла Арина. – Это же четыре часа езды отсюда.
Мать резко перебила:
– Не думай об этом, Ариночка, не стоит ворошить прошлое…
– Прошлое? – Арина вскочила. – Мама, это не прошлое. Это моё настоящее, и я имею право знать всю правду.
За окном окончательно рассветало, а новый день требовал решительных действий.
– Я поеду туда сегодня же, – твёрдо заявила Арина. – Пришло время разобраться во всем.
Озёрск встретил её промозглым ветром и моросящим дождём. Маленький городок казался остановившимся во времени: старинные двухэтажные дома, редкие прохожие, тихие улочки, словно вырванные из провинциального романа.
На окраине, на Липовой улице, Арина остановилась у дома №17 – небольшого, аккуратного, с занавесками и жёлтыми астрами в палисаднике. Калитка была приоткрыта.
– Что я скажу? – мелькнула мысль. – Может, представлюсь дочерью?
Но судьба вмешалась.
На крыльцо вышел высокий седой мужчина с книгой в руках. Он поднял глаза, и книга выскользнула из его рук.
– Вера? – прошептал он, словно не веря своим глазам. – Нет… не Вера…
– Я Арина, – голос её дрожал. – Арина Сергеевна… хотя, теперь я не уверена в отчестве.
Николай Сергеевич побледнел, крепко ухватившись за перила.
– Господи… – только и смог вымолвить он. – Заходи, заходи!
Внутри дома пахло книгами и свежесваренным кофе. Повсюду стояли книжные полки, а на стене висела репродукция «Демона» Врубеля – картина, которая всегда была любимой у Арины.
– Я знал, что этот день неизбежен, – суетливо говорил Николай Сергеевич, стараясь налить чай в кружки. – Но я представлял его совсем по-другому…
– Почему вы не боролись за нас? – не смогла удержаться Арина.
Он замер, держа турку над плитой, и тихо произнёс:
– Потому что был слаб. Поверил, что так будет лучше… Это самая большая ошибка моей жизни.
В его голосе звучала искренняя боль, и Арина ощутила, как сердце сжимается от сострадания.
– Знаешь, – продолжал он, – каждый год в твой день рождения я дарил тебе подарок. Всё это хранилось здесь…
Он открыл дверь в соседнюю комнату, где аккуратно расставленные стопки книг говорили о тридцатилетних мечтах и несбывшихся планах.
– Первое издание «Алисы в Стране чудес» – подарок на пять лет, – тихо пояснил он, бережно доставая томик. – «Маленький принц» с иллюстрациями автора – на семь лет. Я выбирал книги, которые мечтал прочитать вместе с тобой.
Арина провела пальцем по корешкам, чувствуя, как каждая книга дышит прошлыми годами и историями, которые так долго оставались невысказанными.
– А вот это… – он вынул потрёпанный томик. – Это твоя первая публикация, твой литературный альманах, рассказ «Письма в никуда». Я узнал твой почерк, ты писала так, как я всегда мечтал.
– Вы следили за мной? – Арина не знала, что чувствовать – гнев или грусть.
– Нет, – тихо ответил он, – просто жил параллельно, как тень, незаметно, но всегда рядом.
Они разговаривали до самого вечера – о книгах, стихах, мечтах и упущенных возможностях. О том, как он видел её выпускной – стоял в тени деревьев школьного двора, о том, как присылал анонимные рецензии на её первые статьи.
Когда за окном воцарилась темнота, Арина вдруг осознала, что уже несколько часов она обращается к нему как к отцу. Это слово вырвалось естественно, как дыхание.
– Мне пора, – сказала она, поднимаясь. – Думаю, мама уже переживает.
– Передай ей… – запнулся он, – нет, я сам напишу. В последний раз.
У калитки он вдруг окликнул:
– Арина! Прости, пожалуйста, – спросил он, голос дрожал. – Ты когда-нибудь простишь меня?
Она обернулась, и в сумерках его фигура казалась размытым силуэтом.
– Я уже простила, – тихо ответила она. – Но нам предстоит многое наверстать.
Через неделю Вера Павловна получила письмо – всего три слова: «Приезжай. Я жду.» И через месяц, собрав всю семью за одним столом, они поняли: любовь, как хорошая книга, не подвластна времени. Всё, что нужно – набраться смелости и открыть первую страницу новой главы.