В поздний вечер, собираясь завершить смену, я чувствовал, как усталость берёт своё – мысли были заняты Аленой и детьми, которые всегда интересовались, почему я так допоздна на работе. Единственный мой ответ звучал неизменно:
— Счета сами себя не оплатят.
Я выключил режим доступности в такси-приложении и уже готовился ехать домой, как вдруг мой телефон завибрировал новым заказом. Сначала я собирался отказаться, но увидев адрес всего в десяти минутах езды, в старом районе с викторианскими домами и тенистыми улицами, решил: одна последняя поездка не повредит.
Подъехав к мрачному дому с облупившейся краской и завитым плющом, я постучал. После короткого молчания дверь со скрипом открылась, и передо мной предстала пожилая дама, которой, по виду, было не меньше девяноста. Она была в светло-голубой шляпке и ярком платье, а жемчужные бусы нежно сверкали на её шее. Дом за спиной был словно застывшим во времени – на стенах виднелись старые фотографии, а в углу лежала коробка с пожелтевшими снимками.
— Поможете вынести мой чемодан? – попросила она, указывая на небольшой, но видавший виды багаж.
Я помог ей, и, поднявшись в машину, она попросила сделать крюк через центр – ведь спешить ей некуда, она направлялась в хоспис. В её тихом голосе слышались грусть и воспоминания: рассказы о тридцатилетней работе, о маленьком домике, который она делила с покойным мужем Виктором, о счастливых моментах их жизни, о старом дубе в саду, под которым он построил домик для детей.
По прибытии в хоспис, она тихо поблагодарила меня и крепко обняла. Спустя месяц адвокат сообщил, что Маргарита оставила мне свою квартиру и значительную сумму – жест, который закрыл все судебные разногласия.
С тех пор, каждый новый пассажир напоминает мне о той поездке, изменившей мою жизнь, и я стараюсь видеть в людях ту искренность, что подарила мне Маргарита.