— Забавно, что с такими результатами вас приняли, — язвительно сказала Наталья Андреевна, возвращая мне папку с документами. — Удивительно, как некоторые продвигаются по службе без должного опыта.
Мгновенное озноб пробежало по моей спине, но выражение лица оставалось невозмутимым. Это уже пятое замечание за день, и каждое звучало всё строже предыдущего.
Меня зовут Дарья Алексеевна Климова, мне двадцать семь лет, и уже два года я работаю аналитиком в престижной корпорации.
Эта корпорация возглавляется моим отцом — Алексеем Юрьевичем Романовым. Однако об этом держится строгая тайна. Даже мой муж не подозревает, что его тесть — легендарный руководитель компании.
При устройстве на работу я выбрала фамилию матери, что было частью нашего с отцом соглашения: никаких привилегий, только честный труд. «Здесь ты — обычный сотрудник, и только собственными силами поднимешься по карьерной лестнице», — говорил он тогда.
И я доказала свою самостоятельность, заработав репутацию настоящего профессионала, не опираясь на родственные связи. Коллеги ценили мои идеи и проекты, пока в нашу жизнь не вмешалась Наталья Андреевна.
Свекровь, пришедшая к нам полгода назад из конкурирующей компании, всегда действовала отстранённо. Наша свадьба с Егором прошла скромно — отец не смог приехать из-за командировки.
Мы сознательно не афишировали семейные узы на работе, и свекровь делала вид, будто не знает меня, лишь время от времени позволяя себе колкие замечания.
— Вы вообще понимаете, как составляется коммерческое предложение, Дарья Алексеевна? — спрашивала она, когда я предлагала нестандартные решения.
— Такая молодая, а уже такая самоуверенная, — шумно переговаривалась она с коллегами, думая, что я не слышу.
Сначала я списывала её поведение на адаптационный период, потом — на характер. Но после семейного ужина три недели назад стало ясно: её неприязнь ко мне глубже обычной конкуренции. Она считала, что я недостойна своего сына.
«Егор мог бы найти кого-то получше, — бормотала она мужу, думая, что я не слышу, — я слишком обыкновенная. Ни связей, ни амбиций». Если бы она только знала правду…
В офисе давление нарастало. Наталья Андреевна перестала скрывать свою неприязнь — перебивала меня на совещаниях, придиралась к отчётам, устанавливала нереальные сроки.
Я молчала и работала ещё усерднее. Эта битва должна была быть выиграна профессионализмом, а не родственными связями.
Егор не раз замечал моё напряжение.
— Всё ли у тебя в порядке? — спрашивал он по вечерам.
— Просто сложный период на работе, — отвечала я, не желая ставить его между мной и его матерью.
Я верила, что правда вскроется, хотя и не ожидала, что всё случится так скоро и так публично.
В один понедельник всё изменилось. Мы собрались на общей планёрке, где присутствовали весь отдел и руководители смежных подразделений.
Я представляла новую систему анализа клиентских данных, над которой трудилась месяц. Эта система позволяла в режиме реального времени отслеживать изменения в потребительском поведении и корректировать нашу стратегию.
После презентации коллеги одобрительно кивали, признавая инновационность идеи.
И тут Наталья Андреевна встала.
— Лучше бы вы научились составлять отчёты без ошибок, — холодно произнесла она, скрестив руки на груди. — И не позорили нас своими нелепыми предложениями.
Атмосфера в зале мгновенно напряглась. Я крепко сжимала лазерную указку, не веря своим ушам. Неужели она осмелилась обратиться ко мне на «ты» перед всеми?
— Наталья Андреевна, — попытался возразить руководитель IT-отдела, — проект Дарьи имеет смысл, если присмотреться к цифрам…
— Или она просто болтает чепуху? — перебила её свекровь, не сводя с меня пристального взгляда.
Этот выпад был прямым и неожиданным. Кто-то неловко кашлянул, кто-то тихо ахнул, а Мария из HR застыла с открытым ртом. Наталья Андреевна явно переступила все границы профессиональной этики.
Мои щеки зарумянились, а в висках забилось пульсирующее чувство обиды. Всегда спокойная и собранная, я чувствовала, как внутри нарастает ярость — унижение наедине одно, а публичное разрушение моего авторитета — совсем другое.
— Спасибо за ваш комментарий, — произнесла я, собирая всю свою выдержку. — Если вернуться к цифрам, система уже доказала свою эффективность на тестовой группе.
Моя сдержанность, казалось, лишь усилила её негодование.
— Ладно, — вдруг сказала она, вставая. — Высказала своё мнение. Продолжайте.
Планёрка завершилась в напряжённой атмосфере. Коллеги расходились, перешёптываясь и посылая мне сочувственные взгляды. Когда я собирала документы, я услышала голос Натальи Андреевны за спиной:
— Вот таких теперь и принимают, — говорила она помощнице достаточно громко, чтобы я могла услышать, — смотрят не на опыт и компетенции, а только на внешность, а в голове – пустота.
Я не обернулась, продолжая собирать бумаги, и вышла, сохраняя прямую осанку.
В туалете я окунула руки под холодную воду, глубоко вздыхая, пытаясь вернуть себе равновесие. Десять глубоких вдохов, десять медленных выдохов. Глядя на своё отражение, я тихо сказала: «Ты справишься. Как всегда, найдёшь выход».
Но внутри что-то треснуло. Граница, которую я так старательно выстраивала между личным и профессиональным, окончательно исчезла.
Свекровь намеренно пыталась уничтожить меня, и я больше не могла притворяться, что это не затрагивает мою семью.
Я понимала, что пришло время принимать решение.
Кабинет моего отца находился на верхнем этаже. Обычно я туда не поднималась — наше соглашение предполагало, что личные отношения остаются за пределами работы. Но сегодня ситуация требовала вмешательства.
Строгая секретарша Елена Викторовна удивлённо посмотрела на меня:
— Дарья Алексеевна? Чем могу помочь?
— Мне срочно нужно встретиться с Алексеем Юрьевичем по личному вопросу, — твердо ответила я.
— Через пятнадцать минут у него встреча, но…
— Это действительно срочно, — перебила я, и в голосе звучала решимость.
Елена Викторовна нажала кнопку внутренней связи:
— Алексей Юрьевич, к вам Дарья Алексеевна Климова. Срочно.
— Пусть заходит, — раздался спокойный голос моего отца.
Дверь закрылась, и маска профессионализма окончательно ослабла.
— Пап, — прошептала я, голос дрожал.
Он редко видел меня в таком состоянии. Всегда сильная, собранная и его гордость, теперь я чувствовала себя уязвимой, как маленькая девочка, оставленная на произвол судьбы.
— Что случилось? — спросил он, пристально вглядываясь в мои глаза.
— Пора, — тихо сказала я. — Ты просил молчать, а я молчала. Но теперь выбор прост: либо я ухожу, либо она.
— Наталья Андреевна? — его глаза сузились.
Я кивнула, и рассказала всё: от первых унижений до нарастающего давления, от сегодняшнего публичного оскорбления. Он слушал молча, его лицо оставалось спокойным, но я знала: когда он злился, последствия были неизбежны.
— Ты уверена, что готова раскрыть всё? — спросил он, — ведь всем станет известно о нашем родстве.
Я не сомневалась ни на секунду:
— Да. Я доказала, что способна добиться успеха без твоей поддержки. Я больше не хочу, чтобы меня считали папенькиной дочкой.
Отец задумчиво постучал пальцами по столу.
— Хорошо, — решительно произнёс он. — Завтра в десять утра в большой переговорной. Присутствие всего отдела обязательно, в том числе Натальи Андреевны.
Я кивнула, чувствуя одновременно облегчение и тревогу.
— Спасибо.
— Не стоит благодарностей, — сказал он, вновь принимая образ строгого генерального директора. — Иди, у меня назначена встреча.
Я покинула его кабинет, чувствуя, как напряжение постепенно уходит. Завтра всё изменится — я не знала как, но была готова встретить перемены.
Большая переговорная медленно заполнялась сотрудниками. Коллеги перешёптывались, удивлённые внезапным созывом, инициированным самим генеральным директором.
Я заняла место в дальнем углу, стараясь остаться незаметной.
Наталья Андреевна вошла почти последней. Увидев меня, она подняла бровь с высокомерием, словно уверенность, приобретённая вчера, только укрепилась.
Ровно в десять дверь распахнулась, и отец вошёл с неизменной решимостью. Зал мгновенно затих, и он коротко кивнул, оглядывая помещение.
— Доброе утро, — начал он с той спокойной уверенностью, которая заставляла даже самых упрямых слушать. — Я собрал вас по необычной причине.
Он разложил перед собой документы.
— Вчера до меня дошла информация о недопустимом поведении одного из сотрудников, нарушившем не только корпоративную этику, но и базовые нормы уважения.
По залу прошёл шёпот, и я заметила, как Наталья Андреевна напряглась.
— Наталья Андреевна, — обратился отец, — подойдите, пожалуйста.
Она встала, пытаясь сохранить уверенность, но в её глазах мелькнуло замешательство. Затем он добавил:
— Дарья Алексеевна, прошу, подойдите тоже.
Я встала, чувствуя учащённое сердцебиение, ведь десятки взглядов следили за нами.
— Наталья Андреевна, — продолжил отец, когда мы оказались по обе стороны от него, — вчера на планёрке вы публично унизили сотрудника. Это соответствует действительности?
Свекровь подняла подбородок:
— Я высказала своё профессиональное мнение по представленному проекту. Возможно, немного эмоционально, но…
— «Лучше бы ты научилась составлять отчёты без ошибок, — процитировал отец, — а не предлагала нелепые идеи». Это действительно было ваше мнение?
Наталья Андреевна побледнела:
— Возможно, я была слишком резка. Но проект действительно требовал доработки…
— Дарья Алексеевна, — продолжил отец, — за два года работы вы зарекомендовали себя как талантливый аналитик с оригинальным мышлением. Ваш последний проект по прогнозированию потребительского поведения повысил конверсию на 17%, и модели, созданные вами, уже используются отделом маркетинга для точечных рекламных кампаний.
Его голос стал жёстче:
— На каком основании вы позволяете себе такие высказывания?
Свекровь явно нервничала:
— Алексей Юрьевич, возможно, я переборщила, но молодым специалистам нужна дисциплина…
— Дарья Алексеевна, — обратился отец, — скажите всем: какова ваша фамилия по отцу?
Я выпрямилась и, глядя прямо в глаза свекрови, твердо произнесла:
— Романова.
В зале воцарилась полная тишина, затем кто-то ахнул.
— Да, — подтвердил отец. — Дарья Алексеевна — моя дочь. Она пришла в компанию по собственному выбору, используя фамилию матери. Мы оба предпочитали не афишировать наше родство.
Наталья Андреевна выглядела так, словно её ударили. Её взгляд метался между мной и отцом.
— Это… невозможно, — прошептала она.
— Более того, — продолжил отец, — насколько мне известно, вы не просто коллеги, а и мать Егора, мужа Дарьи?
Шёпот вновь пронёсся по залу. Кто-то тихо свистнул — не все знали правду.
— Я… да, — робко произнесла она.
— Значит, вы сознательно травили свою невестку в нашем коллективе, — сказал отец, сцепив пальцы. — Личные разногласия остаются между вами, но подобное поведение недопустимо в моей компании.
Наталья Андреевна мгновенно опустилась, словно проколотый воздушный шар. Её голос задрожал:
— Алексей Юрьевич, я искренне извиняюсь. Мы можем обсудить это в частном порядке…
— Нет, обсуждать не можем, — решительно сказал отец. — Если бы Дарья не была моей дочерью, я принял бы те же меры. Вы уволены, Наталья Андреевна. Отдел кадров оформит все документы до конца дня.
Её лицо исказилось от возмущения:
— Это несправедливо! Только потому, что она ваша дочь…
— Именно из-за нарушения профессиональной этики, — резко оборвал отец. — Если бы Дарья не была моей дочерью, я принял бы аналогичное решение. Встреча окончена.
Коллеги расходились, шёпотом обсуждая произошедшее, некоторые задерживались, чтобы выразить поддержку. Наталья Андреевна выбежала из зала, даже не взглянув в мою сторону.
Когда мы остались наедине, отец подошёл ко мне.
— Всё в порядке? — спросил он тихо, в его глазах читалась забота.
— Да, — выдохнула я, ощущая, как невидимые оковы спадают с плеч. — Как будто с меня упал огромный груз.
— Запомни, — его рука мягко сжала моё плечо, — теперь за тобой будут пристально следить. Повышай планку и удерживай её.
— Я справлюсь, — улыбнулась я.
Вечером я вернулась домой позже обычного. Егор ждал в гостиной, его взгляд был серьёзным.
— Мама звонила, — тихо сказал он вместо приветствия, — рассказала свою версию событий.
Я молча уселась в кресле напротив.
— Потом я поговорил с Андреем из IT-отдела, — продолжил он, — он рассказал, что действительно произошло, и кто ты на самом деле.
Внутри меня что-то сжалось, готовясь к упрёкам. Я скрывала от него правду о моём отце. Имел ли он право злиться?
— Почему ты мне не рассказала? — спросил Егор тихо.
— Я не хотела, чтобы ты любил меня из-за положения или связей, — искренне ответила я. — Я стремилась, чтобы меня ценили за личные качества, а не за имя.
Егор опустился на колени, взяв мои руки:
— Ты права. Мама переступила все границы. Спасибо, что не опустилась до её уровня. Я сам решаю, и всегда буду на твоей стороне.
Через месяц я уже занимала новый кабинет — после раскрытия правды отец назначил меня руководителем аналитического отдела. Повышение было заслуженным: цифры говорили сами за себя.
Коллеги стали смотреть на меня с уважением и осторожностью, но я осталась прежней Дарьей. Теперь все знали, кто я на самом деле.
На моем столе красовалась новая фотография — я, Егор и мой отец на семейном ужине. Настоящая семья, без секретов и притворства.
Я доказала свою ценность не благодаря фамилии, а через выдержку, профессионализм и смелость оставаться собой. И это значило гораздо больше любого титула.