Я решилась на ДНК-тест просто из любопытства – хотелось узнать, нет ли у меня в роду скандинавов или кельтов. Ни в страшном сне не представляла, к чему это приведёт. Когда я получила письмо с результатами, моё сердце застучало от ужаса: «Обнаружена первая степень родства: Дэниел – брат (100 % по обеим линиям).»
Как единственный ребёнок в любящей семье, я никогда не слышала о каком-то Дэниеле. В растерянности я спросила об этом отца. Он побледнел и, словно боясь шёпотом, попросил никому не говорить – у него когда-то был роман, «очень давно». Я кивнул, но не мог избавиться от сомнений.
Я написал Дэниелу сам и удивился, получив почти мгновенный ответ: «Билли? Ты жив? Не ожидал… Вспоминаешь?» На следующий день мы встретились в небольшом кафе. Его взгляд и голос словно вытащили меня из сна.
«Ты помнишь старый дом у озера и нашу собаку Скраффи?» – спросил он неожиданно.
Я покачал головой: «Нет… Мы никогда вместе не жили». Его глаза потемнели.
Он рассказал, что в детстве мы были свидетелями пожара, погубившего наших биологических родителей. Его забрала одна семья, меня – другая, а затем усыновили нынешние папа с мамой. Мою память будто стерли, а его – нет.
Потрясённый, я вернулся домой и, пока родителей не было, нашёл в отцовском кабинете судебные документы о пожаре: дом числился за нашими приёмными родителями, и причиной возгорания был неисправный провод, о котором они знали, но не устранили. Биологические мама и папа погибли, а нас разделили, чтобы скрыть свою вину.
Тем вечером я дождался их в гостиной с пожелтевшей газетной вырезкой о том пожаре. «Расскажешь правду?» – спросил я, показывая статью. Отец замолчал. Я добавил: «Я видел Дэниела».
Слова были лишними – в его глазах всё прочитал сам. Наутро я собрал вещи и ушёл. У дверей меня ждал брат. И хотя впереди нас ждёт целая жизнь, я знаю точно: буду рядом с тем, кто действительно мой.