Я всегда верила, что рождение ребёнка станет для меня и Олега началом новой, крепкой семьи, но его мать, Марина, своей настойчивостью и вмешательством разрушила все наши надежды.
Когда я узнала о беременности, счастье переполняло меня — мы с Олегом мечтали об этом моменте, представляя, как вместе будем растить нашего малыша. Я воображала, как мы обустраиваем детскую комнату, выбираем имя, как вместе переживаем первые трудности и радости материнства и отцовства. Но я не учла одну важную вещь — Марину. Она была против меня с самого начала и сделала всё, чтобы взять ситуацию под контроль, полностью игнорируя мои чувства и желания.
С самого начала её отношение было холодным и недоброжелательным. Она словно считала, что я недостойна её сына и семьи, что это её право решать, как нам жить. Она не упускала возможности вставить колкость, постоянно напоминала Олегу, что он заслуживает лучшего, и, казалось, ждала, когда я сдаюсь и уйду. Когда она узнала о беременности, её поведение только усугубилось — она навязывала свои решения, приходила к врачу вместе со мной, вмешивалась в подготовку к появлению ребёнка, навязывала свои взгляды на цвет детской комнаты и пол малыша, не давая мне никакого выбора.
Беременность была тяжёлой. Я постоянно страдала от тошноты и слабости, но Марину это не волновало. Она приходила в дом с тяжёлой, жирной едой, которую с удовольствием ел Олег, тогда как я едва могла держаться на ногах. Я просила мужа ограничить её влияние, но он не воспринимал мои просьбы всерьёз — говорил, что она бабушка и хочет помочь, а я должна просто “не обращать внимания”. Он не понимал, как мне больно и страшно чувствовать себя чужой в собственном доме.
Когда мы пришли на УЗИ, чтобы узнать пол ребёнка, Марина уже сидела в зале ожидания. Как она туда попала, я так и не поняла — Олег рассказал ей о времени, вопреки моим просьбам. Тогда я почувствовала, что теряю контроль над своей жизнью.
Врач сообщил, что у нас будет девочка. Это был самый счастливый момент в моей жизни, но реакция Марины меня поразила — её лицо потемнело, и она прошептала обидные слова, что мы “не смогли родить наследника”, а для неё важно только мальчик. Её слова были как нож в сердце — она открыто говорила, что я не достойна быть матерью её внука, что я испортила планы семьи.
Вскоре начались роды — самые страшные и болезненные часы в моей жизни. Когда Анна родилась, её сразу забрали, не дав мне возможности взять дочь на руки, ссылаясь на осложнения и сильное кровотечение. Когда я пришла в себя, Марина влетела в палату с криками, требуя объяснений, почему её не поставили в известность. Она забрала ребёнка, укачивая и называя ласковым именем, не признавая моего права быть матерью.
Олег в этот момент молчал, словно боялся вмешаться, а я чувствовала себя бессильной и покинутой.
Две недели Марина продолжала навязываться в нашу жизнь, называя дочь “маленькой Лилей”, не уважая моё решение назвать её Анной. Олег молчал или делал вид, что ничего не происходит.
Потом Марина принесла конверт с якобы доказательствами моей измены, утверждая, что я предала Олега. Он поверил ей, его лицо потемнело, и он потребовал, чтобы я собирала вещи и уходила из дома.
Я была в шоке и кричала на Марину, но она лишь равнодушно ответила, что я никогда не была достойна его сына, и что ему нужна настоящая жена, которая родит ему наследника. Я крепче прижала Анну и твердо заявила, что этот тест — подделка.
Я ушла, прихватив с собой лишь самое необходимое — даже зубную щётку Олега.
Спустя несколько дней я сделала настоящий тест ДНК, взяв образец с его щётки без его ведома. Когда я показала ему результаты — 99,9% совпадения, он начал просить прощения и умолять вернуться, обещая разорвать отношения с Катей.
Но я уже не могла доверять. Мы разрушены. Я подала на развод и требовала полную опеку над дочерью.
Когда я уезжала, я знала: теперь мы с Анной начнём новую жизнь, свободную от лжи и предательства. И я была уверена, что смогу защитить её и себя — без помощи и контроля со стороны чужой женщины.
Это была моя борьба за семью и право быть настоящей матерью. И я не собираюсь сдаваться.