— Прости, но я не приеду. Рожать будешь одна, сама разберёшься, — голос Павла в телефоне звучал холодно и отстранённо, словно говорил незнакомец. — Мама сказала, что мне дети не нужны.
Аня застыла посреди комнаты, держа в руках недоглаженную распашонку. За окном метель крутила снежные вихри, закрывая дорогу в город.
В её животе шевелились двое — двойня, два мальчика, которых они с Павлом так долго ждали. По крайней мере, Аня думала, что ждут вместе.
— Что ты сказал? — тихо выдохнула она, ощущая, как земля уходит из-под ног. — Мы ведь договорились… Вещи собраны, я жду тебя.
— Мне это не нужно, — холодно ответил Павел. — Мать права. Я не хочу застревать в этой деревне. Возвращаюсь в город, начинаю новую жизнь. Без лишних обязательств.
— Обязательства? — голос Ани задрожал. — Павел, это наши дети! Наша семья!
— Это была ошибка. Я подаю на развод.
В трубке раздались гудки. Аня медленно опустила телефон. Распашонка выскользнула из её ослабевших пальцев.
Сумка для роддома, собранная ещё вечером, лежала у двери раскрытая — она только что добавляла последние вещи.
Первая схватка накатила внезапно. Аня согнулась, опираясь на край стола. Когда боль стихла, она попыталась снова позвонить Павлу — телефон был выключен.
— Не может быть… — прошептала она, набирая номер свекрови.
— Да, — сухо ответила та после нескольких гудков.
— Зинаида Петровна, Павел… он…
— Он сказал тебе правду. Мой сын заслуживает лучшей жизни, чем бесконечный шум двух плачущих младенцев в деревне. Не звони ему больше.
Новая схватка сжала тело. Телефон выскользнул из рук, упав на деревянный пол. Аня опустилась на пол, обнимая живот.
В дверь кто-то постучал, заставив её вздрогнуть.
— Анюта! Открывай! — весёлый голос старшей сестры. — Я связала тебе носочки для малышей!
Оля ворвалась в дом, но тут же застыла, увидев сестру на полу.
— Что случилось?
— Павел… — Аня прервала дыхание от новой схватки, — уехал навсегда. Сказал, что дети ему не нужны. Развод…
Оля уронила пакет с носочками.
— Что?! Как он мог…
— Схватки начались, — простонала Аня. — Помоги мне…
Лицо Оли озарилось решимостью. Она быстро схватила сумку и накинула на сестру тёплое пальто.
— Сейчас всё будет хорошо. Отец только что привёз дрова во двор. Поедем.
Аня держалась за сестру, пока та вела её по двору к машине. Мысли путались.
Ещё утром она мечтала, как Павел будет держать её за руку в роддоме, как вместе привезут малышей домой, как начнётся их счастливая жизнь.
— Дочка, что случилось? — встретил их отец, увидев усталое лицо Ани.
— В роддом срочно! — скомандовала Оля. — Павел бросил её навсегда.
Иван нахмурился, осторожно усаживая дочь в машину.
— Не переживай, мы с тобой. Всё будет хорошо.
Оля села рядом, крепко обнимая сестру. Аня дрожала — не от боли, а от страха и одиночества.
— Моих детей никто не хочет, — прошептала сквозь слёзы.
— Неверно! — сжала её руку Оля. — Мы хотим. Мама, папа, я — все мы. Мы любим их больше жизни.
Машина тронулась, прорезая метель и темноту. Впереди был роддом, новая жизнь и неизвестное будущее. Без Павла.
Белые стены роддома казались Ане чужими и холодными. Схватки становились всё сильнее, и боль захватывала дыхание.
Медсестра быстро оформляла документы, бросая сочувственные взгляды на бледное лицо девушки.
— Муж не приедет? — спросила она, заполняя бумаги.
— Нет, — ответила Оля, крепко сжимая руку сестры. — Я буду рядом.
— Время посетителей ограничено, — покачала головой медсестра, но в её взгляде появилась теплота. — Ждите в коридоре, мы сообщим о результатах.
Оля наклонилась:
— Я позвонила маме. Они скоро приедут с отцом. Не бойся.
Аня кивнула, сдерживая слёзы — не от боли, а от предательства.
Как мог Павел так поступить? Ведь ещё вчера он говорил о будущем, о том, как назовут мальчиков…
— Пошли, мамочка, — акушерка помогла пересесть на каталку. — Двойня не ждёт.
В родильном зале свет ламп ослеплял. Аня боролась с болью и страхом, чувствуя пустоту рядом — там, где должен был быть Павел.
— Глубже дыши, — наставляла акушерка. — Тужься! Ещё!
Перед глазами плыли круги. Аня вцепилась в поручни, собирая силы.
— Вот так! Ещё чуть-чуть!
Первый крик прорезал тишину — живой, сильный. Аня почувствовала на груди тёплое, скользкое существо.
— Мальчик, — улыбнулась акушерка. — Здоровый. Теперь второго.
Через десять минут родился второй — меньше, но не менее громкий.
— Красавцы, — показала медсестра двоих малышей, завернутых в пелёнки. — Как назовёшь?
— Дима и Серёжа, — прошептала Аня, касаясь крошечных ладошек. — Мои мальчики.
Что-то внутри сломалось и тут же собралась заново — материнская сила, безусловная и отчаянная.
— Аккуратнее, мама, — помогала Оля укутывать малышей перед выпиской. — Серёжа такой крикливый, разбудишь.
Мария, бабушка детей, крепкая женщина с добрыми глазами, нежно заворачивала внука.
— Тише, — улыбнулась она дочери. — Аня, как ты?
Аня кивнула. За время в роддоме она похудела, но глаза стали твёрже. Не плакала при людях, но по ночам слёзы лились в подушку.
На улице всё так же мела метель, когда их выписывали. Иван привёз машину к крыльцу, помогая усадить дочь и внуков.
— Всё будет хорошо, — говорил он, глядя в зеркало заднего вида. — Все мужчины сволочи. Кроме меня, конечно.
Оля фыркнула, Мария хлопнула мужа по плечу, и Аня слегка улыбнулась.
Путь до дома занял почти два часа. Машину мотало на заснеженной дороге, малыши по очереди просыпались и плакали.
Когда они вошли в дом, Аня ощутила тепло. Мария растопила печь, закутала окна, чтобы не дуло. На столе дымились щи и жареная картошка.
— Ешь, — подала тарелку бабушка. — Кормящей маме силы нужны.
— А мы познакомимся с богатырями, — Оля уже качала Диму, тихо мурлыча.
Аня ела осторожно, прислушиваясь к каждому звуку малышей. Её мир сузился до двух кроваток и бутылочек — молока пока было мало.
В первую ночь Дима плакал без остановки. Аня носила его, укачивала, пела — успокаивался только на короткое время.
Серёжа просыпался от крика брата и присоединялся к нему.
— Давай я, — сонная, но решительная, появилась Оля. — Ты отдохни хоть час.
— Не могу, — покачала головой Аня. — Они мои.
— И мои тоже, — сказала Оля, забирая Диму. — Я тётя. Имею право помогать.
Утром Аня поняла — одной не справиться. К счастью, рядом была семья.
Через неделю она решилась выйти во двор. Накормила и уложила мальчиков под присмотром матери, закуталась в платок и вышла на крыльцо.
Солнце слепило своим светом. Морозный воздух жёг лёгкие. Аня глубоко вдохнула, чувствуя, как внутри что-то оттаивает.
— Справлюсь, — прошептала, глядя на заснеженный двор. — Ради них я справлюсь.
В голове уже зрела идея. Бабушка научила печь ватрушки — почему бы не продавать их на рынке?
В соседней деревне жила тётка Глаша, которая возила вязанные носки и варежки — можно объединиться.
Аня улыбнулась. Впервые за долгое время она чувствовала не отчаяние, а решимость. В доме спали её сыновья — её будущее.
— Что стоишь на холоде? — Оля выглянула из двери. — Серёжа проснулся, хочет есть.
Аня улыбнулась сестре и уверенно шагнула обратно в дом — туда, где начиналась её новая жизнь.
— Мама, смотри, что я нарисовал! — семнадцатилетний Серёжа протянул Ане рисунок их дома.
— Талант у тебя, сынок, — улыбнулась Аня, вытирая руки о фартук. Тесто для ватрушек поднималось в миске.
Кухню наполнял аромат ванили и корицы. За окном золотило солнце осенние листья сада, посаженного десять лет назад.
Дима возился с велосипедом — разбирал и собирал механизм.
Семнадцать лет пролетели как один миг. Семнадцать лет труда, любви и преодоления.
В первые годы было трудно. Аня вставала затемно, пекла ватрушки и плюшки, которые Оля возила на рынок.
Деньги считали по копейкам. Потом сарафанное радио принесло известность о её выпечке, и заказы посыпались.
Теперь у Ани был свой небольшой кондитерский цех с пятью помощницами, фирменными коробками и страницей в интернете — «Домашняя сладость».
— Ань, у нас гости! — позвала Оля.
Аня обернулась и улыбнулась, увидев Николая — высокого фермера из соседнего села.
Пять лет назад он заказал торт и с тех пор часто навещал их. Учил мальчиков всему.
— Привёз свежие яйца и сметану, как просила, — положил корзину Николай. — И яблоки для Серёжи. Он любит зелёные?
— Да, — кивнула Аня, тепло ощущая внимание Николая.
Дима увлекался техникой — Николай привозил старые детали. Серёжа рисовал — появлялись альбомы и краски.
— Останешься на ужин? — спросила Аня.
— Хочу поговорить с тобой лично, — тихо добавил Николай.
Оля вышла, забрав Серёжу.
Николай сел на табурет, нервно гладя колени.
— Аня, мы знаем друг друга пять лет. Я много думал… и мне кажется, мы созданы друг для друга.
Аня замерла.
— Я люблю твоих мальчиков, и тебя тоже. Выходи за меня.
Мир вокруг замер. Она увидела в глазах Николая то, о чём мечтала — надёжность и тепло.
— Да, — прошептала она.
Он бережно взял её руку и поцеловал пальцы.
Вдруг из сада послышался крик Димы:
— Мам, тут какой-то мужик! Говорит, он наш отец!
Аня вздрогнула.
Николай нахмурился:
— Что?
Они вышли. У ворот стоял Павел — постаревший, но ухоженный. Рядом — мальчики, настороженные.
— Здравствуй, Аня, — попытался он улыбнуться. — Хотел познакомиться с сыновьями. Я их отец.
— Нет, — сделал шаг назад Серёжа. — Отец — тот, кто рядом. Кто учит и поддерживает.
— Кто строит и заботится, — добавил Дима. — Кто с тобой, когда больно.
Павел растерялся.
— Я был молод и глуп. Хочу исправить ошибки. У меня есть квартира, бизнес.
— Нет, — спокойно ответила Аня. — Ты оставил нас. У наших сыновей есть отец.
Она кивнула на Николая, стоявшего рядом.
— Кто он? — нахмурился Павел.
— Мой будущий муж и отец моих детей.
— Но они моя кровь! Я имею право…
— Ты потерял это право тогда, когда сказал, что тебе не нужны дети. Помнишь?
Павел побледнел. С крыльца вышла Оля.
— Убирайся, — сказала она. — Или мальчики помогут найти дорогу.
Павел отступил, глядя на сыновей — крепких и твёрдых.
— Я вернусь, — бросил он.
— Не надо, — ответил Серёжа. — Нам и так хорошо.
Когда машина исчезла, Николай обнял Аню.
— Как ты?
— Лучше, чем думала, — улыбнулась она. — Я годами боялась этой встречи. Теперь ничего не чувствую. Я была сильной тогда.
— И есть такой ты и сейчас, — поцеловал Николай её.
Свадьбу сыграли через месяц — скромно и тепло. Мальчики вели мать к алтарю.
Аня сияла в простом платье, сшитом своими руками. Николай смотрел на неё с восхищением.
— Мама, — подошёл Серёжа после церемонии, — я думал о том, что сказал Павел. О том, что мы его кровь.
— И что ты решил?
— Кровь не главное, — серьёзно ответил он. — Главное — кто рядом.
Аня обняла сына, слёзы счастья блестели в глазах.
Дом наполнился смехом и светом. Стол ломился от угощений, приготовленных всей деревней.
Завтра — будни: пекарня, сад, школа.
Вечером мальчики проводили гостей.
Аня с Николаем сидели на скамейке, его пальцы касались её руки.
— Что думаешь? — спросил он.
— О судьбе, — ответила она. — Семнадцать лет назад всё рушилось. А теперь это только начало.
— Даже не начало — разгон, — улыбнулся Николай.
Над деревней зажглись первые звёзды. А в городе Павел закрывал дверь — один, без семьи и смысла.