Однажды вечером Даниил не мог уснуть. Лежал в своей комнате, уставившись в потолок, словно ища там ответы. Смерть матери перевернула его мир с ног на голову, а отец — когда-то сильный и непоколебимый — теперь часто сидел в темноте, один, без света.
Прошел почти год после похорон Елизаветы, когда внезапно скончался Ричард — от сердечного приступа. Все произошло неожиданно — одним утром, в одиночестве, в его кабинете. Даниил не успел ни поговорить, ни попрощаться.
Похороны были скромными. Ричард никогда не искал славы, а его завещание, прочитанное нотариусом, удивило всех. Владелец автосалона — бывший деловой партнер отца, несколько счетов переданы неизвестным лицам, а Даниилу достался небольшой участок земли и старый дом на отшибе, о котором он никогда не слышал.
— Это какая-то ошибка? — спросил он. — У отца было несколько зданий в центре, почему я получил только это?
Нотариус спокойно ответил:
— В завещании четко написано: «Для моего сына Даниила — домик в лесу, чтобы однажды он понял». Больше никаких пояснений.
Слова отца звучали странно. «Чтобы понял»? Что именно?
Через неделю Даниил отправился туда. Путь был долгим: поезд, автобус и наконец пешком по сельской дороге. Деревня, где стоял дом, давно пустовала. Вокруг — только лес, тишина и давящая пустота.
Когда он открыл заржавевший замок и вошел внутрь, почувствовал запах сырости и дерева. Дом был не так уж разрушен: простая деревянная мебель, старая печь, книги на полках и альбомы с рисунками.
Его внимание привлек один предмет: в комнате стоял мольберт. Чистый, новый. На нем — полотно, покрытое белой грунтовкой, словно кто-то собирался начать рисовать, но не успел.
Провел рукой по дереву и заметил аккуратно сложенный конверт на столе. Бумага была пожелтевшей, но надпись — четкой:
«Даниилу. Прости, что молчал. Пора тебе узнать.»
Руки дрожали. Он развернул письмо.
Сынок,
Если ты это читаешь — значит меня уже нет. Вся жизнь я скрывал одну правду — не из-за недоверия к тебе, а из страха, что ты вступишь в неё слишком рано.
Ты, как и твоя мама, обладаешь даром. Не просто талантом к рисованию или поэзии, а настоящим зрением. То, что ты всегда чувствовал — тени, образы, сны, которые сбывались — не случайность. Это часть тебя.
Я пытался удержать тебя в «реальном мире». Дал всё, что мог — дом, безопасность, знания. Но твой путь иной.
Этот дом принадлежал твоему деду. Он был художником, и его картины оживали. Здесь пересекались прошлое и настоящее. Этот дом — место силы. Береги себя. Некоторые картины не стоит завершать.
Я оставил тебе одно полотно. Только ты увидишь, что на нем появится. Если решишь рисовать — доверься интуиции. Всё откроется.
Даниил сел, ошеломленный. Вспомнил, как в детстве видел сны о людях, которых никогда не встречал. Как однажды нарисовал горящий дом — а через неделю увидел его в новостях. Мама тогда обняла и шепнула: «Это не твоя вина».
Он думал, что это совпадения. А теперь…
В ту ночь он не сомкнул глаз. Сидел на крыльце, слушал лес, ветер, шелесты. Казалось, дом оживает.
На следующий день он поставил мольберт у окна и начал рисовать. Рука двигалась сама. Без плана. Без эскиза. Только сердце и кисть.
Сначала появились деревья. Потом — женская фигура в белом. Лицо было расплывчатым, словно во сне. Вокруг нее — огонь. Но огонь не жег. Он защищал.
Когда он закончил, солнце почти село. Даниил устал, но чувствовал странное спокойствие.
Он повернулся, чтобы уйти… и застыл.
В дверях стояла фигура. Женщина. В белом платье. Волосы собраны в пучок. Она смотрела на него с улыбкой. И хоть света было мало — он понял. Это была Елизавета.
— Мама? — прошептал он.
Она молча подошла, коснулась его руки — и исчезла, словно пар от горячего чая.
Даниил закрыл глаза. Не от страха. А от благодарности.
С тех пор он остался в этом доме. Работал в тишине, создавая картины, которые позже стали известны в галереях под псевдонимом. Но ни одна из них не была обычным пейзажем. В каждой таилась тайна: кто-то узнавал на них ушедших близких, кто-то — места, в которых никогда не был, но которые видел во снах с детства.
Он не искал славы. Он нашёл смысл.
И в углу его мастерской до сих пор стоит первое полотно — с женщиной в огне, охраняющей его путь. И каждый раз, проходя мимо, он шептал:
— Спасибо, мама. Я понял.