Каждое утро Алекс видел её.
Маленькая, согбенная, в старом пальто, с тележкой, которая скрипела так, будто просила о пощаде.
— Как всегда, сорок килограммов говядины, — произносила она мягко, будто извиняясь за лишний шум.
Он отпечатывал чек, аккуратно укладывал мясо в пакеты и удивлялся: зачем женщине, живущей одна, столько еды?
Но старушка платила исправно, улыбалась едва заметно — и уходила.
Сначала это просто казалось странным. Потом — загадочным.
И в какой-то момент Алекс понял, что больше не может просто резать мясо и делать вид, будто ничего необычного не происходит.
— Может, она собак кормит, — предположил соседний продавец.
— Или приют какой-то тайный держит, — усмехнулся другой.
— А может, это ведьма? — шепнула кассирша, перекрестившись.
Алекс посмеялся, но внутри всё равно шевельнулось беспокойство.
На второй неделе он решился.
Вечером, когда лавка закрылась, он накинул куртку, дождался, пока старушка заберёт мясо, и тихо пошёл за ней.
Она двигалась медленно, будто считала шаги.
Шла по заснеженным улицам, через мост, где фонари мигали, и наконец свернула на заброшенную дорогу, ведущую к старому заводу.
Этот завод когда-то снабжал мясом весь район.
Потом случился пожар, и предприятие закрыли. С тех пор туда не ступала ни одна живая душа.
Женщина остановилась у ворот, достала связку ключей, открыла тяжёлую калитку и скрылась внутри.
Алекс остолбенел.
Ключи? От заброшенного завода?
Он подождал десять минут, потом осторожно просочился следом.
Внутри пахло сыростью и железом.
Фонарь выхватывал из темноты облупленные трубы, паутину и следы зверей на полу.
И вдруг — тихие голоса.
Женщина с кем-то разговаривала.
Алекс сделал ещё шаг. Свет выхватил странную сцену: в центре цеха стояли длинные деревянные столы, а вокруг — люди. Не старики, не дети — взрослые мужчины и женщины. На их лицах — усталость, но глаза горели.
Перед ними лежали тарелки, из которых поднимался пар.
Мясо. Свежее, ароматное.
Старушка улыбалась.
— Ешьте, пока горячее, — сказала она. — Сегодня всё свежее, Алекс порезал красиво.
Имя пронзило его, как удар током. Она знала, что он здесь?
Женщина подняла голову — и встретилась с его взглядом.
— Ну что ж, — сказала она спокойно. — Раз пришёл — проходи.
Он вышел из тени, смущённо опустив глаза.
— Простите… Я просто хотел понять… зачем вам столько мяса.
— А теперь понимаешь? — спросила она, улыбаясь.
Алекс осмотрелся.
Люди за столами выглядели необычно: кто-то был в старом военном пальто, кто-то — в рабочем халате пятидесятилетней давности.
Атмосфера была странная — добрая, но нереальная.
— Кто они? — тихо спросил он.
— Рабочие, — ответила женщина. — Те, кто когда-то трудился здесь.
— Но… завод закрыт десять лет назад. Они…
— Они остались, — перебила она мягко. — Когда случился пожар, не все успели выбраться. С тех пор я прихожу к ним. Каждый день.
Алекс остолбенел.
— Вы хотите сказать, что…
— Что я кормлю мёртвых? — с грустью улыбнулась она. — Нет, мальчик. Я просто не даю им забыть, что они были людьми.
Она подошла к столу, погладила по плечу седого мужчину в закопчённой форме.
— Пока их помнят, они живы. А я помню каждого.
Алекс стоял молча. Воздух вокруг казался плотным, но не страшным — наоборот, тёплым.
Всё происходящее не укладывалось в его представления о мире, но почему-то не вызывало ужаса.
— А мясо? — выдавил он.
— Они не едят, — улыбнулась женщина. — Это просто символ. Я готовлю для них, как готовила для мужа, когда он ещё работал здесь. Он был мастером.
Она достала из сумки старую фотографию: десятки рабочих позируют у ворот завода. Среди них — молодой мужчина с доброй улыбкой.
— Это был мой Пётр, — сказала она. — Когда он погиб, я пришла сюда, чтобы попрощаться… и услышала, как кто-то позвал меня по имени.
Прошло несколько минут.
Люди за столом поднялись. Их фигуры начали медленно таять, словно растворяясь в воздухе.
Один из них кивнул Алексу.
— Спасибо, парень, — сказал он. — Давненько никто не приходил из живых.
Женщина закрыла глаза, будто молилась. Когда тишина снова заполнила зал, она вздохнула.
— Всё. Сегодня они насытились. Завтра снова придут.
Она посмотрела на Алекса.
— Помоги мне, ладно? Мне уже тяжело.
Он кивнул.
И в ту секунду понял: никогда больше не сможет резать мясо равнодушно.
С тех пор они работали вместе.
Она приносила фото старых рабочих, а он резал мясо и помогал нести пакеты.
Иногда он даже разговаривал с теми, кого никто, кроме неё, не видел. И всегда ощущал то же самое: не страх, а покой.
Прошло полгода.
Зимой старушка не пришла.
Алекс забеспокоился, поехал к её дому — но дверь была заперта. Соседи сказали, что ночью видели скорую.
На столе он нашёл записку:
«Если я не приду, не волнуйся. Я просто пошла к Петру.
А теперь завод — твой. Не бросай их. Они всё ещё ждут ужин».
Прошли годы.
Лавка закрылась, но старый завод снова ожил.
Теперь его знали как «Дом памяти». Каждый вечер в окнах светились огни, слышались голоса, смех и стук посуды.
Алекс не рассказывал никому, кто приходит на ужин.
Он просто приносил мясо, расставлял тарелки, и шептал:
— Добрый вечер, друзья.
И казалось, что из темноты ему тихо отвечают:
— Добрый вечер, Алекс.
Город так и не понял, почему возле заброшенного завода стало спокойно. Почему перестали ломаться фонари и исчезли странные звуки по ночам.
Алекс знал ответ.
Когда ты помнишь о тех, кто ушёл, — они не пугают. Они просто остаются рядом.