— Люда, у меня в машине еще один с товарника сел. Паренек, лет десять, — произнёс Смирнов, передавая документы, — едет к отцу. Укусил меня, этот малолетний негодяй. Распишись здесь.
— А как его зовут? — спросила женщина, обращаясь к мужчине в форме.
— Нет, ну что ты… Он шипит и смотрит, как волк. Как ты с ними справляешься? У тебя здесь этих беспризорных зверят…
— Почему «зверятами», Смирнов, — возразила Люда, — они обычные дети, у которых, правда, детство закончилось. Представь, если бы твои родители ушли на работу и не вернулись. Как бы ты себя чувствовал?
— Не знаю… Наверное, страшно было бы.
— Вот и у них те же страхи и отчаяние, о которых тебе и не снилось. Ладно, я заполнила документы. Веди.
— Люда, как насчёт сходить сегодня в кино? — внезапно спросил Смирнов.
— Ты что, передежурил? У тебя уже три развода и пятеро детей от разных браков!
— Да скучно стало…
— И когда тебе скучно, ты детей начинаешь строгать?! Может, тебе коллекцию значков или марок собрать стоит? Зарплата-то у тебя на алименты уходит.
— Просто, Люда, ты такая замечательная женщина. У тебя своих детей нет, а ты здесь с воспитанниками работаешь.
— Замолчи! Веди!
В комнату зашли странная пара: пухлый служитель порядка, чья форма складками казалась настоящей башней, и маленький светловолосый мальчик с голубыми глазами. Рваная одежда, запачканное лицо, криво остриженная челка — всё говорило о том, что он недавно провёл немало времени на улице. Полицейский буквально тащил его за руку, а мальчик сопротивлялся, выкручивал руку и кричал:
— Отпусти меня, я всё равно не задержусь здесь!
— Ты кого так назвал, — громко воскликнул полицейский.
— Смирнов, у тебя же богатый словарный запас ругательств, — ехидно заметила Люда.
Женщина и мальчик переглянулись, улыбнулись.
— Люда, вот он, верткий. За пять раз уже меня укусил, гадёнок. Ещё, наверное, прививки придется делать против бешенства.
— Еще раз укушу, жиробас! — прошипел мальчик.
— Ты кого толстым назвал, мерзавец?! — Смирнов замахнулся.
— Стоп, Смирнов! Маркиз Жиробас — персонаж из книги Жюля Верна. Не читал? Паспарту и Жиробас, два героя, облетевшие мир за восемьдесят дней, — поправила Люда.
— А, читал, конечно. Просто забыл. Ладно, пойду. Кино в силе. Пока, Люда.
— Пока.
Женщина и мальчик остались одни в комнате. После того как маркиз «Жиробас» закрыл за собой дверь, в комнате разразился хохот. Обе посмеялись.
Мальчик сквозь смех заметил:
— Ну, он и глуповат!
— Мне очень приятно, что вы, молодой человек, обращаетесь ко мне на «ты», тем самым придавая мне статус приятеля. Однако я старше вас, и мне бы хотелось, чтобы вы обращались ко мне на «вы». Решать вам, конечно.
— Извините…
— Я — Людмила Петровна! А как вас зовут?
— Пикассо. Вот так.
— Вы хорошо рисуете?
— Я — псих. Иногда рисую, да. В любом случае, я всё равно сбегу.
— А я вас не задерживаю. Уходите!
Мальчик подошёл к двери. Людмила вслух задумчиво произнесла:
— Сейчас поздняя осень, скоро зима. Туда, куда вы направляетесь, путь не короткий, иначе бы вы не садились на поезд. Предлагаю вам здесь передохнуть, помыться, нормально поесть в тепле. А летом, если захотите, сможете уехать.
Мальчик остановился и сказал:
— В Магадан. Мне нужно туда попасть.
— Понятно.
— Папку должны отпустить весной.
— Так.
— Можно и у тебя пожить. Ой, у вас! Паша!
— Что, Паша?
— Меня Паша зовут.
В социально-реабилитационном приюте небольшого городка Павлу всё понравилось. После нескольких драк за лидерство он оказался в числе избранных. Его кормили и одевали, а самое главное — Людмила Петровна покупала ему краски и бумагу. В её кабинете после обеда в будние дни он часами рисовал. Сначала создавал пейзажи, потом портреты воспитателей и друзей. Но вскоре он занервничал, спрятал свою работу и несколько дней отказывался рисовать. Людмила предложила сменить тему, но Паша отказывался, показал недоделанную работу и расплакался. Людмила обняла его и закрыла кабинет, чтобы никто не мог войти.
На портрете была изображена молодая женщина с высокими скулами и слегка косыми глазами.
— Это мама… — сквозь слёзы сказал Паша.
— Я понимаю, милый, ты её почти копия.
— Она бросила меня! Она…
— Тсс… Что я сделал не так? Людмила Петровна, я могу всё исправить?
— Конечно, можешь. Когда ты вырастешь, обязательно найдёшь её. Паша, знаешь, у меня есть хороший знакомый — художник. Давай он два раза в неделю будет с тобой заниматься, чтобы ты мог передать все свои чувства: радость, грусть, любовь в картинах.
— Нарисую отца…
— Люда, ты в своём уме? Мало того, что на свои деньги покупаешь ему краски и бумагу, так ещё репетитора по рисованию наняла!
— Ты займёшь или нет? Через неделю аванс, отдам.
— Люда, мне это не нравится. Я, как твоя подруга, всегда тебя поддержу, но там и другие дети есть.
— Нина, пойми, он особенный. Он рисует так, что, глядя на его работы, ты начинаешь смеяться, как сумасшедшая. Такое впечатление, что в картины он вкладывает свою душу, свои чувства. Вот посмотри, картина называется «МАМА».
Людмила показала фото рисунка на своём телефоне подруге. Через несколько минут обе женщины расплакались и обнялись.
Весной Людмила подписывала документы в своём кабинете, когда внезапно в комнату ворвался охранник, за ним появился Егор.
— Людмила Петровна, Пикассо пропал. Обошли всю территорию. С обеда его не видно, и личных вещей нет.
— Ох… Он уехал в Магадан.
— После всего, что вы для него сделали?! — Егор пытался что-то сказать…
Людмиле стало плохо. Нередко случается, что душа так тяжела, что хочется лечь спать, надеясь, что утром станет легче. Но боль от разлуки с Магаданом не давала ей покоя. Она подошла к двери большого частного дома, который забывала запирать. Дверь была приоткрыта. «Опять забыла закрыть, какая я неосторожная», — подумала Людмила, и в кухне увидела голубоглазого мальчика, сидевшего на стуле.
— Ты ведь уехал в Магадан?
— Я поехал… но потом вспомнил про «Жиробаса», — улыбнулся он.
Они оба улыбнулись.
— Я встретила у вокзала своего учителя-художника, который торгует картинами. Он сказал, что вы оплачиваете каждое занятие. Почему?
— Потому что у тебя талант.
— Но ведь я для вас никому не нужен, чужак?
— Это не так, ты сам знаешь!
— Давай так. Я честный парень. Буду у вас по дому всё чинить, починю крыльцо, поправлю забор, всё, что смогу. А следующим летом снова в Магадан. Договорились?
— Одно условие.
— Какое?
— Ты нарисуешь меня.