Холодный осенний ветер свистел, а резкие капли дождя били в лицо, когда Арина наблюдала, как отъезжает поезд. Она опоздала.
Впервые за пятнадцать лет постоянных возвращений домой ей не удалось попасть на нужный поезд.
«Как будто во сне», – подумала она, поправляя взъерошенные ветром пряди волос. Пустынная платформа мерцала под тусклым светом желтых фонарей, отражавшихся в лужах причудливыми бликами.
– Следующий поезд только утром, – равнодушно сообщила женщина в кассе, не отрываясь от кроссворда. – Может, рискнете автобусом?
«Автобусом… – Арина скривила губы, – целых три часа на ухабистой дороге? Нет, спасибо.»
В сумке зазвенел телефон – на экране высветилось имя мамы. Арина на мгновение задержалась, разглядывая дисплей, но не ответила. Зачем лишний раз тревожить мать? Лучше приехать внезапно – ключи всё равно всегда с ней.
Такси мчалось по пустынным улицам, а ночной город за окном напоминал декорацию театра – плоскую и безжизненную. Водитель что-то бурчал о погоде и пробках, но Арина почти не слушала, погруженная в странное чувство тревоги, словно предчувствие чего-то важного.
Дом встретил её темными окнами. Поднимаясь по скрипучим ступеням, она вдохнула знакомые запахи детства: с третьего этажа доносился аромат жареной картошки, где-то витал запах стирального порошка и сырое, немного приторное древесное покрытие перил. Но сейчас в этой обычно уютной «симфонии» ощущалась какая-то фальшь.
Ключ поворачивался в замке с усилием, словно дверь сопротивлялась её возвращению. В коридоре воцарилась гнетущая тишина: возможно, родители уже спали. Арина тихо прокралась в свою комнату, чтобы никого не разбудить.
Включив настольную лампу, она оглядела знакомую обстановку: полки с книгами, старый письменный стол и любимый мамин плюшевый мишка на кровати – неизменные воспоминания детства. Но что-то тревожило её: как будто неуловимый сдвиг, едва заметное изменение атмосферы.
Взяв сумку, она достала ноутбук – работа никуда не ушла. Однако, протянув руку к розетке за столом, случайно задела небольшую коробочку. Она соскользнула с полки и рассыпала свой содержимое по полу.
Это были письма. Целая кипа пожелтевших конвертов с марками, потерявшими яркость.
И фотография – старая, с подворотами углов. На ней молодая мама – совсем юная, улыбающаяся, прижавшись к плечу незнакомого мужчины.
Первая слеза упала на снимок еще до того, как Арина осознала, что плачет.
Дрожащими пальцами она развернула верхний конверт. Почерк был уверенным, энергичным, но совершенно чужим.
«Дорогая Вера! Понимаю, что не должен тебя тревожить письмами, но молчать больше не могу. Каждый день думаю о тебе, о нас… Прости, даже написать тяжело – о нашей дочери. Как она там? Похожа ли на тебя? Сможешь ли когда-нибудь простить меня за то, что исчез?»
Сердце забилось учащенно. Арина схватила следующий конверт, потом еще один… Годы – 1988, 1990, 1993… Весь период её детства, всё прошлое было запечатлено в этих письмах чужой рукой.
«…случайно увидел её возле школы. Суровое лицо, портфель огромный, почти как она сама. Я испугался подойти…»
«…ей уже пятнадцать. Представляю, какая она стала прекрасной. Вера, может, пришло время?..»
Горечь сжала горло. Арина ненадолго включила настольную лампу повыше, и свет выхватил из тени старое фото.
Теперь она внимательно разглядывала очертания незнакомого мужчины. Высокий лоб, проницательный взгляд, легкая улыбка… Господи, у меня точно такой же нос! И даже наклон головы совпадает с его…
– Аринка? – тихий голос мамы разрезал тишину. – Почему ты не предупредила, что придешь?
Вера Павловна замерла на пороге, увидев рассыпанную почту и растерянную дочь. Румянец тут же поблек на её лице.
– Мама, кто это? – Арина подняла фотографию. – И, пожалуйста, не говори, что это «старый знакомый». Я чувствую… знаю…
Мать медленно села на край кровати. В свете лампы можно было увидеть, как дрожали её ладони.
– Это Микола Сергеевич Воронов, – тихо произнесла она, словно находясь в другом мире. – Я была уверена, что этот этап навсегда останется в прошлом…
– Этап? – Арина повысила голос, не сдерживая эмоций. – Мама, это же моя жизнь! Почему ты молчала? Почему он… и вообще, почему вы все…
– Потому что иначе не было бы выбора! – в голосе матери прозвучала неизмеримая боль. – В те времена всё было иначе. Его родители, мои родители… нам просто не давали быть вместе.
Молчание окутало комнату. Где-то в ночной тишине донёсся отдаленный грохот поезда – возможно, того самого, на который Арина так безнадежно опоздала. Совпадение обстоятельств? Или судьба решила, что пора раскрыть правду?
Разговор продолжался до самого рассвета. Сквозь узкую щель окна пробивался серебристый свет, а воздух наполнился ароматом заваренного чая и невысказанных слов, которые было так трудно произнести.
– Он преподавал литературу, – тихо начала Вера Павловна, словно боясь пробудить болезненные воспоминания. – Молодой, привлекательный, мог декламировать Блока с такой выразительностью… Все девушки были в восторге.
Арине казалось, что она видит мать впервые – привычная сдержанность уступила место юной женщине, пылкой и эмоциональной.
– Потом я узнала, что беременна, – с трудом произнесла мама, словно боясь выпустить слова наружу. – Представляешь, какой скандал вспыхнул! Его родители считали меня обычной провинциалкой, мои кричали о позоре…
– И вы просто… не боролись? – горечь вырвалась из уст Арины.
– Его перевели далеко, а я смирилась. Позже мне предложили познакомиться с твоим… – она запнулась, – Сергеем Петровичем. Хорошим человеком, надежным…
«Надежным, – пронеслось в Арины мысли, – как старая комодная тумбочка или проверенный советский диван. Всё было таким надежным…»
– А письма… Почему ты их не уничтожила?
– Не смогла, – впервые в эту ночь голос матери прозвучал с истинной ноткой отчаяния. – Это было всё, что осталось от него. Сначала они приходили ежемесячно, потом всё реже… Но он писал.
Арина взяла в руки последний конверт. Судя по дате, он был отправлен три года назад.
«Вера, я переехал в Озерный, купил там маленький домик на Липовой улице. Может, когда-нибудь… он будет только твоим, Н.»
– Озерный, – тихо повторила она. – Четыре часа езды от нас?
Мать содрогнулась от этих слов:
– Только не спеши с выводами, Аринка, не стоит рвать старые раны…
– Раны? – Арина встала, решительно настроенная. – Для меня это не прошлое, мама. Это моя настоящая жизнь, и я имею право узнать правду.
За окном уже сияло ясное утро. Новый день требовал решительных шагов.
– Я поеду к нему, – твердо заявила Арина. – Уже сегодня.
Впервые за эту долгую ночь она почувствовала, что делает то, что действительно нужно.
Озерный встретил её холодным ветром и сырым дождем. Тихий городок, будто застывший в другой эпохе, с немногими прохожими, старинными двухэтажками и уютными переулками казался страницами старинного романа.
Липовая улица находилась на окраине. Каждый шаг Арины был медленным и осторожным, а сердце стучало так громко, что казалось, его эхо разносится по всей улице.
Дом №17. Небольшой, ухоженный, с двором, украшенным айстрами цвета яичного желтка и окнами с милыми занавесками. Ворота оказались открыты.
«Что я скажу? – мелькнуло в голове. – Привет, я ваша дочь?»
Не пришлось долго думать.
На пороге появился высокий седовласый мужчина с книжкой в руке. Он взглянул на Арину – и его глаза расширились от удивления.
– Вера?.. – тихо выдохнул он. – Нет… это не Вера…
– Я Арина, – ответила она, чувствуя, как в груди сжимается тревожный узел. – Арина Сергеевна… хотя теперь я не уверена, правильно ли произносить отчество.
Микола Сергеевич побледнел и крепко ухватился за перила.
– Боже мой… – почти шептал он. – Заходи, пожалуйста…
В доме витал аромат свежесваренного кофе и старинных книжных переплетов. По стенам тянулись книжные полки, наполненные томами. На одной из стен висела репродукция «Демона» Врубеля – картина, которую Арина всегда обожала.
– Я давно знал, что этот день наступит, – произнес Микола Сергеевич, перемещаясь между чашками на кухне. – Но я представлял его тысячей вариантов, и ни один не совпал с тем, что происходит сейчас…
– Почему вы не боролись за нашу семью? – вырвалось из уст Арины, прежде чем она успела сдержаться.
Он замер возле плиты с джезвой в руках.
– Потому что тогда я оказался слабаком, – произнес он с удивительной простотой. – Я подумал, что так всем будет лучше. И, наверное, это был самый большой промах в моей жизни.
В его голосе звучала невыразимая боль, от которой Арине защемило сердце.
– Знаешь, – он задумчиво посмотрел в пространство над ее головой, – на каждый твой день рождения я покупал тебе подарок. Все они здесь…
Микола Сергеевич поднялся и открыл дверь в соседнюю комнату. Перед глазами Арины предстали аккуратно сложенные стопки книг, каждая с множеством закладок.
– Вот, например, первое издание «Алисы в Стране чудес» – подарок на твой пятый день рождения, – сказал он, поднимая верхнюю книгу. – Затем «Маленький принц» с оригинальными иллюстрациями – на седьмой день рождения… Я мечтал читать их с тобой.
Арина провела рукой по корешкам старинных книг – тридцать лет нерассказанных историй и недосказанных слов.
– А это… – он взял потертую коллекцию стихов, – твое первое напечатанное рассказ. Он назывался «Письма в никуда». Я сразу узнал твой почерк – ты пишешь, как я.
– Значит, вы за мной следили? – Арина не знала, злиться ли или расплакаться.
– Не назвал бы это слежкой. Просто… я всегда был рядом, как тень, появляющаяся по ту сторону зеркала.
Они разговаривали до глубокой ночи, обсуждая литературу и поэзию, разбитые мечты и упущенные шансы. Он признался, как видел её на выпускном, прячась в тени деревьев, и как анонимно присылал рецензии на её первые статьи.
Когда за окном опустилась ночь, Арина с удивлением осознала, что уже несколько часов невольно называет его «папой». Это слово вылетало естественно, словно дыхание.
– Мне уже пора, – сказала она, поднимаясь. – Думаю, мама начнет волноваться.
– Передай ей… – он на мгновение замолчал. – Пусть будет так: я напишу ей сам. Последнее письмо.
На крыльце, почти у ворот, он тихо позвал:
– Арина! А ты… когда-нибудь простишь меня?
Она обернулась. Его фигура в сумерках казалась расплывчатой и хрупкой.
– Я уже простила, – тихо ответила она. – Но нам еще предстоит многое пережить вместе.
Через неделю Вера Павловна обнаружила в своем почтовом ящике новое письмо. Всего три слова: «Приезжай. Я жду тебя.»
И уже через месяц они впервые собрались за одним столом – всей семьей. Оказалось, что настоящая любовь, как и хорошая книга, не стареет. Достаточно лишь осмелиться открыть первую страницу.