— У вас тут… довольно неплохо, — сказала Людмила Викторовна, стоя посреди гостиной, сжав ручку старого, видавшего виды чемодана. — Просторно.
Катя переглянулась с мужем. Что-то явно было не так. Свекровь, которая обычно придиралась к каждой мелочи в их квартире, вдруг произнесла слово «неплохо»? Та самая женщина, что при каждом визите возмущалась «безвкусными» обоями и «нелепой» планировкой?
— Мам, может, расскажешь, что случилось? — спросил Андрей, опускаясь на подлокотник дивана. — Ты же звонишь в семь утра и говоришь: «Встречайте…»
— А что тут объяснять? — Людмила Викторовна попыталась улыбнуться, но её улыбка получилась кривоватой. — Я решила… ну, решила продать квартиру. Надоело жить одной. Да и район там уже не тот, слишком неспокойный.
— Район? — удивленно поднял бровь Андрей. — Ты же всегда утверждала, что лучше твоего дома и не найти, все соседи — как родные…
— Что я говорила, мало ли, — отмахнулась Людмила Викторовна, затем быстро продолжила, как будто боясь передумать: — В общем, я подумала, может, поживу у вас какое-то время? Недельку-другую, пока не найду что-нибудь подходящее.
Катя почувствовала, как внутри всё сжалось. Ведь «недельку-другую» в переводе со свекровьего часто означало вечное проживание.
— А что с деньгами от продажи? — осторожно поинтересовался Андрей.
Людмила Викторовна будто сразу постарела на несколько лет:
— Были деньги… Я их вложила в одно дело. Надёжное. Потом расскажу.
— В какое именно дело? — не унимался сын.
— Я сказала — потом! — голос её задрожал, и в нём мелькнули нотки истерики. — Можно подумать, у вас места так не хватает! Три комнаты просто пустуют…
— Не пустуют, — тихо возразила Катя. — У нас ведь есть кабинет и…
— Кабинет! — свекровь фыркнула привычно, и в этом фырканье просочилось что-то отчаянное. — Ну, подумаешь, важность какая…
В этот момент в кармане Людмилы Викторовны запиликал телефон. Она вздрогнула и поспешно сбросила вызов.
— Кто это? — поинтересовался Андрей.
— Да это реклама, надоели эти звонки, — сказала она, отворачиваясь к окну. Катя успела заметить, как дрогнули руки свекрови.
— Надо бы вещи разобрать, — поспешно сказала Людмила Викторовна. — Куда мне их принести?
— В гостиную, — жестом показала Катя, указывая на бывший кабинет. — Только туда…
— Отлично! — свекровь схватила чемодан и почти выбежала из комнаты.
— Всё странно, — пробормотал Андрей, когда за ней захлопнулась дверь.
— Странно? — Катя поджала губы. — Это мягко сказано. Твоя мать, которая раньше носилась со своей квартирой, как с чемоданом, вдруг решает её продать без предупреждения и приходит к нам с одним чемоданом?
— А где остальные вещи? — вдруг воскликнул Андрей. — Мебель, сервиз, который от бабушки остался?
Из-за закрытой двери донёсся приглушённый звук падения и сдавленное восклицание.
— Мам, ты в порядке? — настороженно спросил Андрей, подходя к двери.
— Да-да, всё хорошо! — бодро заявила свекровь, — просто… споткнулась.
Телефон в её кармане снова зазвонил. На этот раз Людмила Викторовна не успела его сбросить, и мелодия разнеслась по всей квартире.
— Мам, возьми трубку, — попросил Андрей. — Может, там что-то важное.
— Говорю же, это реклама! — вновь отмахнулась она.
— С каких пор реклама звонит с именным номером? — вмешалась Катя, которая за минуту до этого заметила на экране телефона надпись «Лена».
— Какая ты внимательная, — с усмешкой сказала свекровь.
— Лена? — нахмурился Андрей. — Это же…
— Наверное, твоя сестра волнуется, — перебила Катя. — Ты ей сказала, что переезжаешь?
Свекровь замерла на мгновение, лицо её поседело.
— Конечно, сказала, — начала она с преувеличенной тщательностью расстёгивать чемодан. — Она обо всём знает.
— Тогда почему… — начал был вопрос, но Людмила Викторовна внезапно развернулась, и в её глазах блеснула неясная злость или страх.
— Хватит устраивать допросы! — резко сказала она. — Я не спрашиваю, почему у вас в доме нет нормальных занавесок или почему эти унылые обои не сменить!
— Всё начинается, — тихо заметила Катя.
— Что начинается? — возразила свекровь, наклоняясь чуть ближе. — Думаешь, я не вижу, как вы переглядываетесь? Может, вы меня не хотите принимать? Может…
Она замолчала, и в её глазах мелькнуло нечто отчаянное, что заставило Катю сделать шаг вперёд:
— Людмила Викторовна, скажите, что происходит на самом деле?
— Ничего! — быстро схватила сумку и сказала. — Пойду, в магазин. У вас, наверное, холодильник пустой — вечно одни йогурты…
Она почти выбежала из квартиры, а дверь с грохотом хлопнула, заставив зазвенеть люстру.
— Думаю, нам стоит позвонить Лене, — задумчиво произнёс Андрей.
Но Лена не брала трубку ни раз, ни два, ни даже десять раз.
— Странно, — нахмурился Андрей, глядя на экран телефона. — Обычно она отвечает сразу…
— Может, занята? — пожалела Катя, пожав плечами.
Через несколько минут Людмила Викторовна вернулась с пятью пакетами продуктов, словно готовясь к осаде. Она разложила покупки на кухне, а затем вышла на балкон — мол, чтобы проветриться. Однако телефон в её руке выдавал истинную причину.
— Галя, как я им теперь скажу? — голос свекрови дрожал. — Нет, не могу… Всё уже сделано, обратного пути нет…
Катя замерла у балконной двери, а Андрей, шедший за ней, тоже остановился.
— Деньги? — продолжил Людмила Викторовна, — Какие теперь деньги… Главное, чтобы они не узнали, особенно ты, Андрей. Ты же не простишь…
Она всхлипнула:
— Нет, Галя, я не могу сказать им правду… Это же… Нет, я к тебе не поеду. У тебя своих забот хватает… Придумаю что-нибудь… А пока поживу у вас, может, всё как-нибудь устроится… Ладно, позвоню потом.
Телефон щёлкнул, и Людмила Викторовна громко высморкалась.
Андрей решительно распахнул балконную дверь:
— Мам.
Свекровь вздрогнула всем телом:
— Ой! Ты меня напугал… Я тут просто… дышу воздухом…
— Что происходит? — спросил он, внимательно изучая лицо матери. — Во что ты вляпалась?
— Ни во что не вляпалась! — пыталась она возразить, но голос предательски задрожал. — Просто решила продать квартиру…
— И куда делись деньги? — не отступал Андрей.
— Я же сказала — вложила…
— В какое дело, мам? Какое именно?
— Не сейчас, сынок. Потом всё расскажу. Обязательно, только не сейчас…
В последующие дни Людмила Викторовна вела себя странно. То она с усердием драила кухню, то сидела часами, уставившись в одну точку. Теперь она часто отключала телефон, а когда Андрей пытался узнать о сестре, она переводила разговор.
— Что-то здесь нечисто, — сказал Андрей своей жене вечером. — Может, позвоним Лене?
— Я пыталась, — покачала головой Катя. — Она не берёт трубку.
— А Виталику?
— Тоже молчит.
На четвёртый день свекровь заговорила о ремонте.
— Вот здесь, — провела рукой по стене, — обои бы поменять, и там… в общем, во всём…
— Людмила Викторовна, — Катя ощутила, как внутри нарастает раздражение, — мы же договорились…
— О чем договорились? — резко перебила свекровь. — Что я не имею права высказать своё мнение? Что должна молчать, как мышь?
— Нет, — начала Катя, но тут осознала, что сказала лишнее, и замолчала.
— Почему я должна жить в своём же доме по вашим правилам? — неожиданно спросила она, и тут же пожалела о сказанном.
Людмила Викторовна замерла. В её глазах промелькнула боль.
— В своём доме? Да, конечно… Это ваш дом. А я… я пойду прогуляюсь.
— Куда? На ночь глядя?
— А что, — попыталась усмехнуться она, — может, найду себе уголок, где никому не буду мешать… Умоюсь, схожу в ванную…
И вдруг, быстро покинув комнату, она вышла за дверью. Едва замок щёлкнул, зазвонил дверной звонок. На пороге стояла пожилая женщина с встревоженным лицом.
— Люда, ты здесь? — спросила она, переводя дыхание.
Это была подруга Галина, с которой свекровь дружила более сорока лет.
— Проходите, — сказала Катя, отодвигая её в сторону. — Она в ванной.
— Хорошо, — тихо сказала Галина. — Андрей, мне нужно кое-что рассказать, быстро, пока она не вышла.
— О чем? — нахмурился он.
— О том, что твоя сестра натворила, — начала Галина, усаживаясь на край стула. — Лена с мужем купили новую, большую квартиру. Уговорили твою мать продать свою, мол, будете жить вместе, зачем тебе одна? И она продала. Все деньги отдала им, а они уже в ипотеку влезли…
— И что дальше? — Андрей стал приближаться.
— А то, что Виталик, как только квартиру взяли, сразу устроил скандал, потребовав, чтобы либо я, либо она осталась. А Лена… — Галина покачала головой. — Лена молчала, даже не заступилась. Теперь твоя мать осталась без квартиры и без денег…
— Не может быть, — побелел Андрей. — Лена не могла так поступить.
— Могла, — горько усмехнулась Галина. — Знаешь, сколько я её уговаривала матери говорить правду? А она всё откладывала, и потом уже поздно — документы подписаны, деньги переведены.
— Сволочи, — тихо произнёс Андрей.
— Тише ты, — испуганно сказала Галина, оглядывая дверь ванной. — Она не хотела, чтобы вы знали. Говорит, ей стыдно. Представляешь? Её обманули, и ей стыдно!
— А что у неё с собой? — вдруг спросила Катя. — Вещи, мебель?
— В гараже у меня стоят, — вздохнула Галина. — Привезли два дня назад. Она говорит, что будет продавать потихоньку…
— Господи, — Катя прижала руку ко рту. — И она молчит…
— Что ей сказать? — поднялась Галина. — Что родная дочь выставила её, как бомжа на улице? Что зять…
Звук воды в ванной стих.
— Я побежала, — поспешно сказала Галина. — Не говорите ей, что я приходила. Она меня убьёт. Но я не могла молчать.
Когда Людмила Викторовна вернулась из ванной, в прихожей было пусто, кроме Кати, стоящей у окна и вытирающей слёзы.
— Ты чего? — встревоженно спросила свекровь.
— Да так… — Катя шмыгнула носом. — Режу лук…
— Какой лук? — удивлённо спросила Людмила Викторовна. — Ты же у окна стоишь…
— Знаете что, — вдруг решительно заявила Катя, — давайте завтра съездим за вашими вещами.
— За какими вещами? — напряглась свекровь.
— За теми, что лежат в гараже у Гали.
Людмила Викторовна побелела:
— Откуда ты…?
— Галя приходила, — сказала Катя. — Вот эта предательница…
— Не предательница, а настоящий друг, — вмешался Андрей, входя в комнату. — В отличие от некоторых.
— Сынок…
— Почему ты молчала? — спросил он, садясь рядом с матерью. — Почему не сказала сразу?
— Что я должна была сказать? — нервно теребила край своей кофты. — Что родная дочь отвергла меня? Что я теперь похожа на обузу…
— Мам, прекрати! — жестко прервал её Андрей, ударив кулаком по столу. — Обуза? Это твои дети! Ты всю жизнь…
— Вот именно, — горько усмехнулась свекровь. — А теперь что? Теперь я обуза. Ленке муж дороже, тебе…
— Что мне? — наклонился он к матери.
— Разве нет? — тихо кивнула она, взглянув на Катю. — Видишь, невестка уже устала от меня. Говорит, что правила… её не устраивают.
— Людмила Викторовна, — Катя села рядом, — я не имела в виду это. Просто…
— Да, я всё знаю, — перебила свекровь, махнув рукой. — Я командую, критикую, вмешиваюсь… Думаете, я не понимаю? Понимаю. Но куда мне теперь?
— Никуда, — твердо сказал Андрей. — Ты будешь жить здесь.
— Но…
— Без «но», — посмотрел он на Катю. — Правда, Кать?
Катя помолчала несколько секунд, затем тихо сказала:
— Правда. Только давайте договоримся…
— О чем договоримся? — спросила свекровь с отчаянием. — Что я больше не буду вмешиваться? Что должна сидеть тихо, как мышь?
— Нет, — Катя покачала головой. — Договоримся быть честными. Скажите, что вы сейчас чувствуете.
— А как ты думаешь? — свекровь невесело усмехнулась. — Стыд, обиду, страх…
— Страх? — переспросил Андрей.
— А ты думаешь, легко в шестьдесят начинать всё сначала? — провела она рукой по лицу. — Знаешь, что самое страшное? Не то, что Ленка так поступила или что денег нет, а то, что я теперь чувствую себя ненужной. Как старая мебель, которую выбрасывают…
— Прекратите! — Катя внезапно стукнула ладонью по столу. — Эти жалобы надо прекратить! Вы не мебель. Вы — мать. Бабушка наших будущих детей…
— Каких детей? — Людмила Викторовна подняла глаза.
Катя замерла, а Андрей поперхнулся:
— Ты что, хочешь сказать…
— Ну… — Катя покраснела. — Я хотела сказать это позже, когда всё утрясётся…
— Господи, — тихо прошептала свекровь. — Так ты… А я тут со своими проблемами…
— Именно, — Катя придвинулась ближе. — У нас будет ребёнок, и ему нужна бабушка. Настоящая, строгая, которая умеет отругать и пожалеть, научить готовить, рисовать, лепить куличики…
— Подожди, — перебила Людмила Викторовна. — А как же твои правила? Твой режим? Ты же сама говорила…
— К черту правила. Будем жить как настоящая семья — ссориться, мириться, раздражаться друг на друга. Я буду закатывать глаза от ваших замечаний, а вы будете ворчать на мой йогурт по утрам… Но главное, мы будем вместе. Потому что иначе жить нельзя.
Людмила Викторовна посмотрела на Катю, словно видела её впервые:
— А ты… ты действительно не против?
— Правда, — Катя положила руку на живот. — Знаете, я тоже боюсь. Первый ребёнок, всё новое и незнакомое… Но вы — опытная, мудрая…
— Мудрая, — свекровь шмыгнула носом. — Вот такую глупость с квартирой совершила…
— Не ты совершила глупость, — резко сказал Андрей. — А Ленка с мужем. И вот что…
— Нет! — мать схватила его за руку. — Не надо ничего предпринимать, не надо звонить, ругаться… Пусть живут как хотят. Только вот деньги…
— К чёрту деньги, мам. Ты думаешь, они вернутся, если уже так поступили? Всё, начинаем с чистого листа!
Впервые за всё это время Людмила Викторовна расправила плечи.
— Главное — что у меня есть вы. И… — она робко посмотрела на живот Кати, — и будущий внук.
— Или внучка, — улыбнулась Катя.
— Или внучка, — согласилась свекровь. — Знаешь, у меня где-то было заговорённое одеяло…
— Только не говорите, что оно в гараже у Гали! — засмеялась Катя.
— Именно там! — Людмила Викторовна тоже засмеялась, и впервые за долгие дни её смех прозвучал искренне.
ЭПИЛОГ
Через полгода у Лены с Виталиком начались проблемы. Сначала — с деньгами: ипотека оказалась неподъёмной, потом между собой — слишком много недосказанного, слишком много вины.
Лена несколько раз пыталась позвонить матери, но трубку всегда брала Катя:
— Извини, мама сейчас занята. У неё хлопоты — внучка скоро родится.
А когда родилась маленькая Машенька, Лена пришла в роддом. Она стояла в коридоре и наблюдала, как Людмила Викторовна нежно держит новорождённую внучку, как тихо воркует над ней, как светится от счастья…
Людмила Викторовна увидела Лену, но не окликнула её. Просто вышла в коридор и сказала:
— Знаешь, дочка, предать легко. А вот заслужить прощение — вот это труд.
Затем она ушла, оставив Лену одну с её виной, ошибками и раскаянием.
А дома её ждали Катя с Андреем и маленькая Маша. Настоящая семья, ведь настоящая семья — не те, кто живёт по правилам, а те, кто остаётся рядом, несмотря ни на что.