Таня задумчиво смотрела на обручальное кольцо на пальце, вспоминая, как всего полгода назад Иван надевал его, произнося обещания любви и верности. Тогда казалось, что впереди их ждет светлое будущее и счастье. Но лето сменилось осенью, а теплота семейного очага постепенно превратилась в холод и непонимание.
После свадьбы Таня переехала из шумного города в деревню, в старый дом Ивана, оставшийся ему от родителей. Скрипучие деревянные полы, старая печка и отсутствие удобств в доме — все это стало для нее новой, непривычной действительностью. Хотя городской ритм жизни казался ей привычнее, Таня была полна решимости приспособиться. Иван обещал: со временем сделают ремонт, проведут воду, установят газовый котел. Таня верила его словам.
— Не переживай, — говорил Иван в холодные вечера, когда она укутывалась в плед. — Весной поставим отопление, а потом обустроим ванную комнату.
— Знаю, — улыбалась Таня, прижимаясь к мужу. — Просто пока привыкнуть сложно.
Городскую квартиру Таня решила сдавать. Небольшая, но уютная однокомнатная квартира в хорошем районе быстро нашла арендаторов — молодую пару студентов. Деньги от аренды она не тратила на себя: часть копила, часть вкладывала в обустройство общего хозяйства — купила стиральную машину и электроплиту, чтобы облегчить быт. Таня старалась, помогала по хозяйству, училась работать на грядках, сажать картошку, заготавливать консервы. Иван не возражал против того, как жена распоряжалась арендными деньгами. Пока не наступил момент перемен.
Первая тревога возникла на дне рождения Ивана. Его мать, Анна Михайловна, которая раньше почти не обращала внимания на Таню, вдруг заинтересовалась квартирой.
— А сколько платят арендаторы? — спросила она, внимательно глядя на невестку.
— Неплохо, — ответила Таня уклончиво, не желая вдаваться в подробности.
— Наверное, тратишь эти деньги на всякую ерунду, — язвительно заметила свекровь.
— Мам, — прервал Анну Иван, — Таня купила стиральную машину и плиту. Это важно.
Анна лишь сжала губы и замолчала, но взгляд её стал еще холоднее. С тех пор свекровь начала постоянно критиковать Таню: то за городскую одежду, «неподходящую для деревни», то жаловалась соседкам, что невестка слишком нежная, хотя Таня вкладывалась в работу не меньше других.
Самое неприятное началось позже, когда мать Ивана стала настраивать сына против жены.
— Ты настоящий мужчина или кто? — слышала Таня, как мать шепчет с Иваном. — У тебя жена с деньгами, а ты будто без права голоса.
— Да каких там денег, мам, — отмахивался Иван. — На квартиру пока копим.
— Ну-ну, на квартиру! — хмыкала Анна. — А дом твой разваливается: крыша течет, сарай развалится, а она только о своей квартире думает.
Таня старалась не обращать внимания на эти разговоры, но сомнения росли. Иван стал другим: когда она предлагала что-то для дома, он мрачнел и отвечал: «Подумаем», «Может, лучше на что-то другое потратиться».
Тема вложений в общее дело возникала всё чаще. Сначала речь зашла о тракторе.
— Представляешь, как было бы удобно? — говорил Иван, глядя на соседский трактор. — Можно огород вспахать, сено привезти, а еще соседям помогать и немного заработать.
— Но это дорого, — осторожно возражала Таня. — Мы же планировали копить на ремонт.
— Это тоже инвестиция, — настаивал муж. — Трактор — инструмент, не игрушка.
Так Таня потратила почти все сбережения на трактор. Потом речь зашла о пристройке к дому. А свекровь предложила всей семьей поехать в санаторий — естественно, за счет Таниных денег.
Каждое семейное собрание превращалось в обсуждение того, куда потратить средства с квартиры Тани. Никто не скрывал, что речь идет именно о её деньгах.
Однажды вечером к ним приехали родственники — брат Ивана с женой, двоюродная сестра с мужем, и, конечно, Анна Михайловна, которая заранее пришла помочь накрыть на стол.
Таня весь день готовила: пекла пирог, запекала мясо, делала салаты. Она надеялась на спокойный вечер, но едва гости сели за стол и сделали первый глоток, как свекровь завела знакомую песню:
— Ну что, Ванюша, решили, куда потратить Танины деньги?
Таня напряглась, чувствуя надвигающуюся бурю.
— Мам, мы же договаривались, — попытался остановить мать Иван.
— А что такого? — удивилась та. — Семья же здесь. Есть что скрывать?
— Нет никаких секретов, — тихо ответила Таня. — Мы решили отложить этот вопрос. Сначала нужно починить крышу.
— Да что там чинить, — махнул рукой брат. — Лучше бы квартиру продали, деньги лежат без дела. А тебе надо свое дело открыть. Вот Серёга продаёт гараж с инструментами — мог бы заняться ремонтом машин.
— Точно, — поддержала Анна. — Жена деньги зарабатывает, а муж копейки получает.
Тане было неприятно. Не из-за обсуждения её денег, а из-за того, что её воспринимали не как человека, а как кошелек.
— Извините, — твердо сказала Таня, — но я не собираюсь продавать квартиру.
В комнате воцарилась тишина.
— Почему? — с насмешкой спросила свекровь.
— Потому что это моя собственность. Я хочу сохранить её.
— Таня, мы же семья, — растерянно сказал Иван. — Решаем вместе…
— Мы семья, и я вкладываюсь в наш дом. Но квартира — моя страховка. Я не готова с ней расстаться.
Иван покраснел, сдерживая гнев.
— Что значит «страховка»? — вырвалось у него. — Ты мне не доверяешь?
— Не в этом дело, — ответила Таня. — Просто…
— Ты думаешь только о себе! — перебил он. — Я пашу с утра до ночи, а ты деньги копишь! На отдельную жизнь?
— Давай не будем спорить при всех, — попросила Таня, сдерживая слёзы.
— Почему нет? — вмешалась мать. — Пусть все знают, какая ты жена. Только о себе думаешь!
Иван ударил кулаком по столу, и тарелки задрожали.
— Вот ты какая неблагодарная! — закричал он. — Я тебя в дом привел, обеспечиваю, а ты мне не доверяешь!
В комнате повисла гнетущая тишина. Таня смотрела на мужа, который казался ей чужим и холодным. Внезапно охватило одиночество — в доме, где она жила и трудилась, она чувствовала себя чужой.
— Извините, — тихо сказала Таня и встала. — Мне нужно выйти.
Она вышла во двор, остановилась у старой яблони и беззвучно заплакала.
«Почему так?» — думала она. — «Почему желание иметь свое вызывает столько злости? Почему моя любовь к семье — это отказ от себя?»
После той ночи Таня не устраивала сцен. Иван извинился — формально и без особого раскаяния, обещал не поднимать тему квартиры. Но что-то между ними треснуло.
Раньше Таня мечтала о детях, представляла их счастливое будущее. Теперь эти мечты казались далекими. Она поняла — её свободу пытаются ограничить, её мечты заменить чужими.
Когда Иван ушёл на работу в понедельник, Таня позвонила арендаторам и попросила освободить квартиру в течение месяца — она собиралась жить там сама.
О своих планах никому не рассказывала, но понимала: квартира снова станет её домом, где она сама решает, как жить.
Отношения с Иваном стали прохладнее. Муж всё чаще задерживался у матери, избегая встречи с женой. Таня занялась работой — начала подрабатывать в местной школе, помогая с английским.
В доме они жили, как соседи, деля обязанности молча. Иван чинил забор, колол дрова, Таня готовила, убирала.
Свекровь стала появляться каждый день, будто наблюдая за ней, ожидая, когда она «сломается».
Через две недели после скандала раздался звонок. Это была Анна Михайловна, которая захотела поговорить с Таней о квартире и семейных делах. Но Таня твердо отказалась продавать квартиру или оформлять доверенность на мужа.
— Почему такая упрямая? — взвыла свекровь. Таня положила трубку и почувствовала, что время действовать пришло.
Через неделю Таня взяла выходной и поехала в город принимать квартиру от арендаторов. Осмотрела её — немного выцветшие обои, но уют и привычный комфорт.
Вернувшись, Таня понимала, что решилась на перемены.
В понедельник, когда Иван ушёл на работу, она собрала свои вещи и уехала. Оставила в деревне только личные вещи, чтобы не создавать поводов для обвинений.
На столе осталась записка: «Я устала быть чужой в этом доме».
Иван понял всё слишком поздно. Не найдя жены дома, он позвонил ей, но она не отвечала.
Свекровь лишь злорадствовала, обвиняя Таню во всех грехах.
Таня же удалила все звонки и сообщения и выбрала тишину — свою защиту и путь к себе.
В городе жизнь потихоньку налаживалась. Таня вернулась в школу, коллеги приняли тепло. Она не жалела о решении — понимала, что защищать своё — это не эгоизм, а уважение к себе.
Весна наполняла город зеленью и цветами, а в душе Тани расцветала новая жизнь — свободная, честная и настоящая.