Марк Дэвис стоял у окна своей маленькой кухни, глядя, как капли дождя скользят по стеклу. За ночь асфальт на дороге, уложенный его бригадой, почернел и стал зеркалом, отражающим редкие огни фар. Он пил вчерашний кофе и не мог выкинуть из головы ту женщину с вокзала.
Её глаза — усталые, но чистые — смотрели сквозь него, будто знали что-то, чего не должен был знать он сам.
Он тогда просто хотел помочь. Не ради благодарности. Может, из-за дочери. Может, из-за того, что слишком часто проходил мимо чужой боли, как мимо мусора на обочине.
Он отдал ей всё — каждую купюру, весь пот своей недели.
А утром у его дома остановился лимузин.
Машина сияла черным лаком, капли дождя стекали по крыше, будто живые. Дверь открылась без звука. Изнутри вышел мужчина в сером костюме, высокий, с лицом, где не было возраста.
— Мистер Дэвис? — голос звучал как радиопомехи, слишком ровный. — Вас просили передать приглашение.
Он протянул белый конверт. Плотная бумага, запах лаванды. На обороте — герб с изображением двух переплетённых змей.
— Что это? — спросил Марк.
— Благодарность, сэр. От мисс Аделины Морроу.
Имя ничего не говорило. Но сердце кольнуло: та женщина ведь не называлась.
Адрес вел в старую часть города, к особняку на холме. Рэйчел отговаривала — говорила, что всё это странно, что люди не приезжают на лимузинах, чтобы сказать «спасибо». Но Марк не мог не поехать.
Особняк оказался огромным и молчаливым. Чугунные ворота распахнулись сами, когда он подошёл. На крыльце ждала горничная.
— Мисс Морроу ждёт вас, — сказала она и повела в дом.
Коридоры пахли пылью и жасмином. Картины вдоль стен изображали людей с непонятными, усталыми лицами — будто они смотрели издалека, сквозь века.
Марк не заметил, как вошёл в зал. Огромные окна, тяжёлые шторы, камин с огнём, который не трещал. У камина стояла она.
Та самая женщина.
Она выглядела иначе — в строгом платье, волосы убраны, на лице лёгкая улыбка, почти неестественная.
— Марк Дэвис, — произнесла она, словно пробуя его имя на вкус. — Я знала, что вы придёте.
— Вы… в порядке? — спросил он неловко. — Тогда, на вокзале… я думал…
— Что я нуждалась в помощи? — её улыбка расширилась. — Вы не ошиблись. Я действительно опоздала на поезд. Но не на тот, что вы подумали.
Она подошла ближе. В свете камина глаза её были янтарными, как у хищника.
— Вы дали мне всё, что имели. Без колебаний. Это редкость. Люди охотно отдают мелочь, но не сердце.
Марк почувствовал, как по спине пробежал холод.
— Кто вы?
Она не ответила. Вместо этого позвонила в колокольчик, и в зал вошёл мальчик лет восьми. Тот самый ребёнок, что спал у неё на плече на вокзале.
— Это мой сын, — сказала она. — Лиам.
Марк вздрогнул. Его собственную дочь тоже звали Лиам — женская форма, сокращение от Лиамма. Совпадение было слишком странным.
Женщина протянула ему конверт, тяжёлый, словно внутри камни.
— Здесь всё, что вы потеряли, и немного больше. Но я прошу об услуге.
Марк открыл конверт. Внутри были деньги. Много. Гораздо больше его зарплаты.
— Что вы хотите?
Она взглянула на мальчика.
— Сыну нужна защита. На него охотятся. И только человек, способный отдать последнее незнакомке, сможет его спасти.
Марк рассмеялся — неловко, от страха.
— Простите, но я обычный рабочий. Я не охранник, не полицейский.
— Вы человек, — ответила она тихо. — И этого достаточно.
Он хотел уйти, но ребёнок подошёл ближе. Маленькая рука коснулась его ладони — и Марк увидел… себя. В форме дорожного рабочего, стоящего у ямы, где течёт чёрный гудрон. Только это был не он, а кто-то другой, точная копия. Тот поднял голову и посмотрел прямо ему в глаза.
— Что… это? — задыхаясь, прошептал Марк.
— Память, — сказала женщина. — Тот день, когда вы сделали выбор. Вы спасли его, даже не зная.
Он резко отдёрнул руку.
— Я не понимаю.
Она вздохнула.
— Десять лет назад на этом месте был пожар. Погибла семья. Только я и мой сын выжили. А потом… нас не стало. Люди проходили мимо, не замечая. Пока вы не остановились.
Марк отступил.
— Вы… хотите сказать, вы умерли?
— Мы были между. Пока кто-то не совершил поступок, который смог вернуть.
Комната начала меняться. Пламя в камине стало чернее, картины на стенах потускнели. Воздух загустел, как дым. Женщина подошла к нему вплотную.
— Марк, всё, что ты отдал, — было не просто деньгами. Это была часть твоей жизни. И теперь мы связаны.
— Нет… — он попытался отступить, но ноги словно приросли к полу.
Она коснулась его щеки.
— Мы благодарим тебя. И возвращаем долг.
Мгновение — и всё исчезло.
Марк проснулся дома. Солнце било в окно, кофе остывал на столе. На улице — тишина. Всё было как обычно. Только на столе лежал конверт — тот самый. Он дрожал, когда открыл его.
Внутри были те же купюры, сложенные аккуратно. И фотография.
На ней он стоял у дома, с Рэйчел и их дочкой. Но рядом — женщина и мальчик. Они улыбались.
Снизу — надпись детским почерком: «Спасибо, что вернул нас домой».
С тех пор Марк больше не видел лимузинов. Но иногда, проходя мимо вокзала, он замечал женщину с ребёнком, стоящих в толпе. Она всегда кивала ему с лёгкой улыбкой.
И каждый раз, когда Марк возвращался домой, дочь встречала его словами:
— Папа, та леди с вокзала снова приходила. Сказала, что теперь наша дорога будет гладкой.
Он улыбался, гладил её по волосам — и думал, что, может быть, именно так и выглядит чудо: не громко, не ярко, просто тихо асфальтирует путь тех, кто не прошёл мимо.